Картина без Иосифа - Элизабет Джордж Страница 22

Сказать было нечего, и Мэгги продолжала наливать уксус, не отрывая глаз от бутылки и следя за его уровнем. Когда он дошел до половины, она завинтила бутылку и открыла растительное масло. Мать первая нарушила молчание:

— Бога ради, что ты делаешь, Маргарет?

— Ничего, — ответила она. Все было и так очевидно. Уксус. Растительное масло. Рядом лежит пластиковая бутылка со съемным вытянутым наконечником. Что еще может она делать, как не готовиться к тому, чтобы избавить свое тело от всех следов мужчины? А кто еще это может быть, как не Ник Уэр.

Джульет Спенс закрыла за собой дверь. Резко щелкнул замок. При этом звуке из темной гостиной появился Панкин и потерся о ее ноги. Он мягко мяукнул.

— Кот голодный.

— Я забыла, — сказала Мэгги.

— Почему ты забыла? Что ты делала?

Мэгги не ответила. Она лила в бутылку масло и смотрела, как оно встречается с уксусом и закручивается янтарной струей.

— Отвечай мне, Маргарет.

Мэгги услыхала, как сумка матери упала на стул. За ней последовал ее тяжелый морской бушлат. Потом раздались резкие плит-плот ее ботинок — она пошла через кухню.

Мать стала рядом с ней у стола, и Мэгги впервые заметила, какая высокая у нее мать. Казалось, будто Джульетт Спенс возвышается над дочерью, будто ангел с карающим мечом. Одно неверное движение — и меч опустится на ее голову.

— Что же ты намерена делать с этой смесью? — спросила Джульет. Ее голос звучал едва слышно.

— Использовать.

— Зачем?

— Просто так.

— Я рада.

— Почему?

— Раз ты решила заняться личной гигиеной, твои руки превратятся невесть во что, если ты примешь душ с таким количеством масла. Мы говорим о гигиене. Я уверена, Маргарет, что за этим больше ничего не кроется. Не считая, конечно, любопытного и неожиданного желания сделать свои сокровенные части тела чистыми и свежими.

Мэгги аккуратно поставила масло на стол рядом с уксусом. Она не отрывала глаз от причудливого масляно-уксусного узора в бутылке.

— Я видела Ника Уэра, когда возвращалась домой. Он ехал на велосипеде по Клитероской дороге, — продолжала мать, цедя каждое слово сквозь зубы. — Не хотелось бы думать, что его появление как-то связано с увлекательным экспериментом, который ты тут устроила.

Мэгги дотронулась указательным пальцем до пластиковой бутылки. Она невольно задержала взгляд на своей руке — маленькой, пухлой, с ямочками. Никакого сходства с материнской рукой. Такая рука не годится ни для домашней работы, ни для работы на земле.

— Ведь эта смесь масла с уксусом никак не связана с Ником Уэром, да? Это просто совпадение?

Мэгги взболтала бутылку и стала наблюдать, как масло скользит по слою уксуса. Мать схватила ее за запястье. Мэгги почувствовала, как немеют пальцы.

— Больно.

— Тогда скажи мне, Маргарет. Скажи, что Ник Уэр не был тут сегодня вечером. Скажи, что не занималась с ним сексом. Опять. Потому что ты вся провоняла им. Ты это хоть понимаешь? Понимаешь, что ты пахнешь как проститутка?

— Ну и что? Ты тоже так пахнешь.

Пальцы матери конвульсивно сжались, ее коротко подстриженные ногти впились во внутреннюю сторону запястья Мэгги. Девочка вскрикнула и попыталась выдернуть руку, задев при этом пластиковую бутылку, которая упала в раковину. Из нее полилась вонючая жидкость, образовав маслянистую лужу. На белом фаянсе остались красноватые и золотистые капли.

— Ты, по-видимому, считаешь, что я заслуживаю такого замечания, — сказала Джульет. — Ты решила, что секс с Ником — лучший способ мне отомстить. Око за око. Верно? Разве не об этом ты мечтаешь уже много месяцев? Мама завела себе любовника, и ты готова ей отомстить, любым способом.

— Это не имеет к тебе никакого отношения. Мне все равно, что ты делаешь. Мне все равно, как ты это делаешь. Мне даже все равно когда. Я люблю Ника. Он любит меня.

— Понятно. А когда ты от него забеременеешь и встанет вопрос о ребенке, будет ли он тогда тебя любить? Бросит ли школу, чтобы кормить вас обоих? И каково будет тебе, Маргарет Джейн Спенс, стать матерью к четырнадцати годам?

Джульет отпустила ее руку и ушла в кладовку. Мэгги терла запястье и прислушивалась к доносившемуся оттуда чпоканью и щелканью воздухонепроницаемых банок, которые открывались и закрывались на выщербленном мраморном столе. Мать вернулась, налила чайник и поставила его на горелку.

— Сядь.

Мэгги колебалась. Она водила пальцами по оставшимся в раковине каплям. Она знала, что все будет так, как после ее первой встречи с Ником в октябре в Холле — однако на этот раз поняла, что означало это «сядь», и по спине ее побежали мурашки. Какой глупой она была три месяца назад. О чем она думала? Каждое утро мама приносила ей чашку с густой жидкостью, выдавая ее за специальный женский чай, а Мэгги морщилась, но послушно пила, потому что верила, что это витаминная добавка, необходимая девочке, когда она становится женщиной. Но теперь, связав это с только что сказанными словами матери, она припомнила приглушенный разговор в этой самой кухне два года назад. Миссис Райе просила маму — «убей, останови, прошу тебя Джульет», — а мама тогда ответила: «не могу, Марион, это частная клятва, но все равно клятва, и я должна ее сдержать; поезжай в клинику, если хочешь избавиться…» Потом миссис Райе стала рыдать: «Тедд слышать не хочет. Он убьет меня, если заподозрит, что я что-то сделала…» Через шесть месяцев у нее родились близнецы.