Крик в ночи - Екатерина Вильмонт Страница 22

– Час от часу не легче, боженьки мои…

– Мы кое-что знаем… И у нас есть две версии. По однойона стала жертвой маньяка, хотя нам кажется, что это не так…

– Скажите пожалуйста, у них две версии… Вы что, ребята,не шутите? Не прикалываетесь? Кажется, у вас так говорят?

– Не, мы не прикалываемся, – помотал головойЛеха. – Они там ее видели, Елену эту, красивая она очень, ну и вот… хотятза нее отомстить.

– Боженьки мои, кому?

– Убийце, ясное дело!

– Но вы же дети!

– Вот именно! – закричала Маня. – Кому вголову придет опасаться детей? И мы гораздо больше выясним, чем… поймите, мыбудем вроде частных сыщиков, только лучше!

– А что я твоей маме скажу?

– Ничего, тетя Микочка. Маме – ни звука!

– А ваши мамы в курсе? – обратилась она кмальчикам.

– Нет, – в один голос ответили Никита и Гошка.

– Черт знает во что вы меня хотите впутать… – покачалаголовой Людмила Михайловна.

«Так я и знал, – подумал Гошка, – ничего хорошегоиз этого не выйдет. Как бы хуже не стало… Если эта тетка настучит Маниноймаме…»

– Ну, ладно, попробуем, чем черт не шутит… А вдруг вы ивправду что-то узнаете!

Задавайте свои вопросы, а там посмотрим.

Мальчишки переглянулись.

– Никит, начинай ты! – сказал Гошка.

– Хорошо. Людмила Михайловна, как вы узнали об этомубийстве?

– Как я узнала? Мне кто-то сказал… Дай Бог памяти… Ага,мне сказала гримерша Зиночка. Ой, говорит, Людмила Михайловна, несчастье-токакое, Леночку Куценко зарезали.

Она отдыхать на Майорку улетела, а там…

Ну, мы поохали, поахали, а потом я спросила, не с мужем лиона туда поехала. Нет, одна.

Вот, пожалуй, и все. А через два дня мне позвонилаприятельница и сообщила, что муж Леночкин на Майорку вылетел специальнымсамолетом, чтобы забрать тело. И ее уже похоронили, на ее родине, в Пскове.

– Специальным самолетом? – воскликнулГошка. – А я-то голову ломал, как это ее успели похоронить, ведь наМайорку самолеты раз в неделю летают. А когда про мужа узнал, еще там наМайорке, ну, что он прилетел за… ней, то подумал, что он мог прилететь спересадкой как-нибудь. Людмила Михайловна, а вы мужа ее знаете?

– Видела несколько раз. Он из этих, новых русских, но свиду вполне приличный, воспитанный и вроде любил Леночку. Хотя, должна сказать,она в последнее время грустная была, все жаловалась на усталость. А потом вдругпозвонила, что улетает отдыхать сперва на Майорку, недельки на две, а потом мужк ней присоединится, и они хотят махнуть аж на Таити.

– На Таити? Класс! – воскликнул Леха.

Все посмотрели на него как на дурачка.

Он смущенно откашлялся.

– Я глупость сморозил, признаю…

– Значит, вы с ней дружили? – спросил Никита.

– Дружила? Ну, не то чтобы дружила, но она ко мнетянулась, говорила, я на ее бабушку похожа… Хорошая девочка была…

И красивая очень… По-настоящему красивая, не сделанная, какнекоторые. А то кое-кого из нынешних красоток если отмыть как следует, ресницынаклеенные оторвать, так и смотреть не на что будет, а Леночка, что называется,природная красавица. И с характером. Целеустремленная, так мечтала актрисойстать… Не сразу у нее получилось.

Да в общем-то и не получилось. Не успела.

Только-только удача ей улыбнулась…

– Почему это? Она ведь и на конкурсе красоты победила,и муж у нее богатенький был… – подал голос Леха.

– Так она замуж не за богатого вышла, это потом онразбогател… А ей завидовали, ох как завидовали… Гадости про нее говорили,впрочем, это неудивительно. Любят у нас гадости про удачников говорить, охлюбят. А тут вам и красота, и деньги немеряные.

– А вы конкретно кого-нибудь знаете, кто ейзавидовал? – спросил Леха.

Людмила Михайловна грустно улыбнулась:

– Многие, ох многие. Но это ж какая зависть бытьдолжна, чтобы до смертоубийства дойти… И потом, уж больно сложно.

Зачем на Майорке это делать, нешто у нас в России малоубивают? Нет, не думаю я, что так это было, не думаю. И зря вы, ребятишки, сэтим затеялись, только неприятности наживете, а толку никакого не будет. Ну,поговорили, и хватит. Пошли на кухню, надо же гостей кормить;

Хозяйка скрылась на кухне.

– Манечка, – позвала она через минуту, –помоги мне тут немножко.

Маня побежала на зов.

– Дохлятина! – произнес едва слышно Шмаков. –Ахи, охи. Ах, она была такая хорошая, ох, она была такая святая-пресвятая! Лажавсе это, полнейшая лажа. Небось наркотой баловалась, с преступным элементомякшалась, вот и прирезали ее.

– Послушай, ты! – вскипел вдруг Никита. – Тыже о ней ничего не знаешь, к тому же она… ее уже нет в живых, а ты о нейгадости говоришь! Не слыхал? О мертвых или хорошо, или ничего!

– Да ты что, с пальмы спрыгнул? А если гад помер, такпро него уже нельзя сказать, что он гад? Ну и понятия у тебя! Зашибись!

– Ну, понятия у него как раз нормальные, –вступился за двоюродного брата Гошка. – И учти, если женщина говорит продругую женщину одно только хорошее, это неспроста. Значит, покойницадействительно была хорошим человеком.

– Дурные вы, как я погляжу! Какая женщина? Артистка!Она вам что хочешь сыграет! А сама, может, больше всех ей и завидовала!

– Леха, по-моему, у тебя что-то с головкой! – возмутилсяГошка. – Пришел в чужой дом, а сам…

– Не, ты не понял… Я же не конкретно про этуартистку, – спохватился Леха. – Я вообще…

– Вообще? А ты что со многими артистками знаком? –не без яда поинтересовался Никита.

– Да ладно; вам, – примирительно произнесЛеха, – чего к словам придираетесь, умные очень, да?

Но тут их позвали на кухню. Кухня была просторная,сверкающая чистотой, а все стены увешаны деревянными досками и досочками. Какихтут только не было! Светлого и темного дерева, резные, расписные, с выжженнымрисунком.

– Ух ты, сколько! Это у вас коллекция? – спросилШмаков.

– Да, вроде коллекции. Первые еще мой муж делал, апотом уж я сама стала покупать, друзья начали дарить, вот и собралось… Да высадитесь, садитесь!

На столе стояла миска с печеной картошкой, соленые огурчики,квашеная капуста, нарезанный толстыми ломтями черный хлеб.

– Налетай, молодежь!

Просить себя дважды они не заставили и быстро смелиугощение. Потом еще пили чай с пряниками. Говорили о многом, но Елены Куценкобольше не касались. И вдруг Никита задал вопрос: