Симфония кукол - Александр Барр Страница 22

– Следак… Как там тебя?

– Федор.

– О’кей, Федя, ты подвигайся ближе. Чего там высматриваешь? И давай сразу на «ты»? Не против? Мы с тобой почти ровесники.

– Ладно.

– Присаживайся. Сейчас выпьем по кофейку, познакомимся. Может, чего покрепче примем. О’кей?

– Спасибо, на службе не употребляю. К тому же мы еще не закончили с опросом возможных очевидцев.

– Чего? Сам собрался опрашивать? – Роберт усмехнулся. – Пусть опера бегают, на то они и опера. А у нас найдется занятие.

– В любом случае, я не пью в рабочее время.

– Да, Федя, а вот тут – молодец. Я вот тоже. О’кей? И не смотри на меня так.

– Как так?

– Будто я нассал тебе в тапочки. И да, если хочешь – кури.

«Как он догадался о том, что я хочу покурить?» – подумал Федор и заметил, как взгляд непроизвольно возвращался к отмытой пепельнице, возможно – впервые отмытой до первозданного состояния. У нее, оказывается, под слоем пепла и окурков скрывались рисунки растений и птиц.

– Спасибо, покурю позже.

– Давай-давай, не стесняйся. – Роберт пододвинул пепельницу и высыпал на стол стики, демонстрируя дорогостоящее устройство, служащее аналогом классического способа курения.

Федор достал сигарету и закурил. Роберт проверил заряд, вставил стик и с наслаждением затянулся. Он всем своим видом демонстрировал превосходство. Мол, посмотри, что курят современные столичные люди. В вашем колхозе, вероятно, не слыхали про такое. Но на Федора эти жесты не произвели никакого впечатления. Он был в курсе таких новинок, перепробовал все возможные альтернативы традиционному курению, но остановился на обыкновенных сигаретах и трубке, если позволяло время. Вариант курения, выбранный Робертом, Федор после первой же попытки отмел. Запах настоявшейся кошачьей мочи, заваренной кипятком в алюминиевой чашке, источаемый устройством при нагреве стиков, напрочь отбил охоту пробовать. Аромат перечеркивал всю сомнительную выгоду от отсутствия в дыме смол и прочих вредных производных горения.

– Ого, да ты суров, – усмехнулся Роберт, рассматривая красную пачку дешевых сигарет своего нового приятеля. – Дать нормальное попробовать?

– Спасибо. Не надо.

– Ну вот, опять.

– М-м-м?

– Опять смотришь на меня, как на врага.

– Роберт, я не…

– О’кей, Федь, ты просто расслабься. Все ж ясно. Или ты думаешь, я идиот и ничего не понимаю?

– О чем вы? Кхм. Ты.

– Вижу, как тебе противно. Можешь не притворяться. Знаю, попалось интересное дело. Убийства. Целый настоящий маньяк. Замечательное дельце. В вашем городке с пятью с половиной жителями – перспективное дельце. Считай, трамплин для карьеры.

Федор никогда не расценивал возможность расследовать серьезное дело как трамплин для карьеры, его покоробило от слов Роберта, но он промолчал.

– Да, Федь. Вижу, как ты загорелся.

– Я не загорелся.

– Угу. Точно. Просто так бросил все, бегаешь вместо оперов по подворотням и суетишься.

– Я не суечусь.

– Угу. Вижу. Но пойми, фортуна, она такая. Улыбнулась тебе нескромной широкой улыбкой, а тут бац, приезжаю я и перехватываю расследование. И сразу оказывается, что улыбка эта – всего лишь разрез между булок. – Он засмеялся. – Дело твое тю-тю.

– Я бы не так описал ситуацию.

– Как не описывай – обидно выходит. О’кей, я понимаю, обидно. Но такова жизнь. Никому не захочется вернуться к стопке нераскрытых скучных дел, когда маячит альтернатива поймать маньяка.

Федор промолчал. Ему было что ответить, но он решил промолчать. Его восемь дел не были скучными, к тому же активно продвигались.

– Ладно-ладно, не дуйся. Вижу, ты парень нормальный. Уверен, мы с тобой подружимся.

«С такими друзьями и врагов не надо», – подумал Федор и лишь кивнул в ответ.

Помощник принес кофе и пакет с печеньем.

– А для Феди? Или как тут тебя обычно называют? Для Федора, как там его по отчеству? – Роберт подвигал пальцами в воздухе, ожидая услышать подсказку.

– Сейчас будет, – сказал помощник и виновато посмотрел на Федора.

Старший лейтенант едва заметно пожал плечами, извиняясь за москвича перед своим приятелем.

– Федь, короче, я не виноват, что все так произошло. И я тебе не враг. О’кей? И не зверь какой-то. Готов найти компромисс.

– Не совсем ясно.

– Что непонятного? Предлагаю сотрудничество. Давай расследовать вместе? Передавай остальные дела коллегам, а мы с тобой займемся поимкой серийника. Будешь моей правой рукой.

Роберт пригласил ассистировать ему, а Федор растерялся. Он не понимал, то ли обрадоваться возможности участвовать в расследовании, то ли загрустить. После недолгих колебаний решил согласиться, пусть он чувствовал подвох, пусть он не так себе представлял свою службу. К тому же Федор подозревал, что не может отказаться.

Послышался шум из коридора. Дежурный громко спорил с какой-то девушкой.

– Что там?

– Не знаю.

Роберт сгреб в карман свои стики, поднялся из-за стола и с чашкой кофе в руке поспешил из кабинета.

– Не буду писать никаких заявлений! Я расследовала, самостоятельно собрала улики. Что еще? И так всю работу за вас выполнила. Дальше это ваша задача.

– Не шумите, гражданочка.

– Я вам не гражданочка! Бездельники! Убери руки! И я еще не начинала шуметь!

– Пожалуйста, уважаемая, держите себя в руках. Прошу по-хорошему, успокойтесь. Или вас оштрафуют за…

– Я журналист! Радиоведущая! Хватит затыкать мне рот! Хотите, чтобы все узнали, что вы бездействуете? Человек выполнил за вас всю работу, принес отчет, а вы отказываетесь принять меры?

Роберт смотрел на шумную стройную девушку, энергично жестикулирующую перед растерянным полицейским. Она топала, возмущалась.

– Значит, так, гражданочка! Даю вам последнюю возможность. Вы сейчас же успокаиваетесь или…

Девушка не дослушала, бросила папку на пол и пнула ее. Листы разлетелись во все стороны.

– Сам ты гражданочка!

– Все! Выведите ее отсюда. Живо!

– Сама найду выход!

Девушка хмыкнула, развернулась и, намеренно громко топая, направилась к двери.

– Кто это? – спросил Роберт у дежурного.

– Не знаю. Чокнутая журналистка.

– Ого. Журналистка?

– Да. Насмотрелась фильмов, ненормальная. Решила поиграть в детектива.

– О’кей, в детектива, значит… – Роберт задумался. – А это? – он поднял листок с пола и прочел список фамилий, озаглавленный «Занимающиеся граффити в городе».