Карнавал смерти - Рафаэль Монтес Страница 22

Атилу нашли утром. Спозаранку его жена Бруна и дочь отправились в Рио-де-Жанейро по делам. Они вернулись перед обедом и нашли в гостиной окровавленный труп. Бруна сразу позвонила в полицию, одновременно пытаясь прикрыть глаза дочке, которая кричала и рыдала без остановки. Прижимая рюкзачок к тощей груди, Виктория слушала рассказ детектива. Ее одежда все еще была нагрета палящим дневным солнцем, и вяло работающего вентилятора не хватало, чтобы хоть немного прийти в себя. Викторию охватило странное ощущение. Не страх и не тревога, а зудящее чувство бессилия. Примерно так, наверное, чувствуют себя приговоренные к смерти перед казнью.

– Как он погиб? – спросила она, когда детектив замолчал. Акино уронил голову на руки.

– Его зарезали, – наконец произнес он. – И у него на лице была метка.

– Черная?

– Да.

Зрение Виктории затуманилось. В сознании вспыхнула цепочка болезненных видений: Валентина со сморщенными от воды пальчиками, играющая в детском бассейне возле дома и прикусывающая зубами резиновую уточку; Валентина, стоящая перед отцом, у которого перерезано горло, а по щекам стекает черная краска… Виктория прекрасно знала, каково это. Она все еще четко помнила прошлое, поэтому заставила себя сосредоточиться на точке где-то вдалеке, чтобы не потерять сознание.

– А как девочка? – спросила она.

– Ей дали успокоительное.

…Когда Виктория очнулась в больнице, то сразу спросила двоюродную бабушку о родителях и брате. Даже после того, как она видела всю семью мертвой, ей потребовалось несколько дней, чтобы осознать это. Наверное, то же самое будет и с Валентиной. Чувство вины первым вырвалось на поверхность из бурлящего котла эмоций, охвативших Викторию. В каком-то смысле она ответственна за смерть Атилы и страдания малышки. Девушка почувствовала, как у нее резко упало давление.

– Вы встречались в воскресенье, так? – уточнил Акино. – И как поговорили?

Виктория пожала плечами:

– Нормально.

Произнесенное вслух слово прозвучало абсурдно.

– Нормально? Он не нервничал? Может быть, угрожал?

– Нет, не угрожал. Он был добр ко мне.

– А вы? Может, он решил, что вы угрожаете?

Ей не понравился тон детектива, как будто она подозреваемая. Виктория внимательно посмотрела на его худое лицо и лысую голову, придававшие ему странный и мрачный вид. Как у персонажа из фильма ужасов.

– Почему вы спрашиваете?

Акино сделал рукой неопределенный жест:

– Просто хочу знать, о чем вы говорили.

Викторию прошиб пот. Ей не хотелось рассказывать про дневник: она боялась, как бы полиция его не конфисковала.

– После выхода из колонии Сантьяго считал, что отец бросил его, и винил того за это, – выдавила она из себя. – Атила не получал от него вестей много лет.

– Значит, он солгал вам. – Акино открыл лежавшую на столе бежевую папку и вынул лист бумаги. – По словам Бруны, на прошлой неделе они получили по почте посылку для Атилы. Очень тяжелую и без обратного адреса. Бруна расписалась за нее, а потом ее муж сам открыл посылку в спальне. Она сразу почувствовала: что-то изменилось. Похоже, содержимое посылки встревожило Атилу. Жена пыталась расспросить его, но Атила сказал, что это его проблема и он сам разберется. Бруна решила не настаивать, а когда она искала в шкафу мужа одежду для похорон, то нашла эту записку.

Акино протянул Виктории листок. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы взять его, и детектив оставил его на столе. Идеальный круглый почерк, прописные буквы, как в дневнике. Она читала, молча шевеля напряженными губами.