Сад камней - Влада Ольховская Страница 21

— Чертовщина какая-то, — проворчала Кира.

— Может быть, но это чертовщина из тюрьмы.

— Откуда ты знаешь? Ты что, сидел?

— Нет, и надеюсь избежать этой печальной участи, — отозвался Илья. — Но я за свою жизнь видел достаточно писем оттуда, да и некоторые слова того, кто это писал, указывают… А еще я подозреваю, что «Костя», на которого тут ссылаются, — это твой благодетель, господин Шереметьев собственной персоной.

— Так себе из него благодетель! Похоже, он должен был передать это письмо кому-то… Но он не передал.

— Или письмо ему вернули.

У Киры появилась догадка насчет того, как это письмо может быть связано с ней. Дикая, на первый взгляд — невероятная, но все равно допустимая. Ей не хотелось верить, что такое возможно, однако это многое бы объяснило.

«Еще слишком рано делать выводы, — убеждала себя Кира. — Нужно узнать побольше… Такого просто не может быть!»

Она не собиралась делиться этой догадкой с Ильей, он все равно оставался чужим человеком. Да он и не ждал от нее откровений, продолжая осматривать малахитовый набор.

— Так, а это что такое? — спросил Илья. — Я, конечно, не эксперт по канцелярским безделушкам, но такого здесь быть не должно.

Он достал из высокой подставки для карандашей зажигалку, а следом за ней — карманные часы на цепочке. Да уж, не на каждом письменном столе такое встретишь! И вряд ли Шереметьев оставил их здесь случайно. Свою последнюю игру он продумал до мелочей…

— Не должно, — подтвердила Кира. — Но при этом все равно должно. Думаю, это следующая подсказка для нас.

* * *

Он знал, что будет дальше.

Он знал, что почувствует в этот момент.

Но даже знание не спасало, и не чувствовать не получалось. Когда его снова затягивало проклятье замкнутого круга, он забывал обо всем на свете. Был только этот момент, в котором он застрял, как в болоте, не на дни даже — на века.

Дым и жар полыхающих домов. Крики и детский плач. Где-то вдалеке — выстрелы и рев двигателей. Песок, и глаза слезятся, но работать нужно, и он работает, а потом все вдруг меняется. Мир — на хаос, и вот он уже лежит на земле, а его лицо, руки и грудь заливает раскаленная кровь.

Чужая кровь.

Медленно, как во сне, он поднимается и видит то, что осталось от человека, который всего мгновение назад был живым. Он кричит — когда кричать уже поздно…

Илья резко поднялся на кровати, хотя это отозвалось острой болью в заживающих ранах. Он часто дышал, его кожу покрывала испарина, а боль и слабость лишь усиливались. Но страх покидал его душу быстро, сменяясь злостью — на самого себя и на весь мир.

Снова этот кошмар — да сколько ж можно уже! Хуже всего то, что он почти преодолел это, почти избавился от тени прошлого. Илья не научился контролировать себя идеально, но взял худшее, что таилось в его душе, под контроль.

Так ему казалось — а потом он прибыл в «Сад камней», и завертелось! Он не знал, в чем дело: в его травме или в том, что этот особняк похож на параллельный мир. Ему было все равно, Илья просто хотел, чтобы это прекратилось.

Так нет же — в ночи, когда ему был особенно необходим здоровый сон, кошмар в очередной раз напомнил о себе.

Илья знал и то, что будет дальше. Сейчас первая волна шока схлынет, но останется горечь, страх перед тем, что было и что он сделал, а теперь еще и боль. Все вместе это не позволит ему уснуть до рассвета, заставляя разглядывать темный потолок.

По крайней мере, так было прошлой ночью и должно было повториться этой, а вышло иначе.

Раздался тихий стук, и до того, как он успел ответить, дверь в его спальню приоткрылась, заливая комнату приглушенным светом. Кира заглянула внутрь и, убедившись, что он не спит, открыла дверь шире, вошла, держа в руках керамическую кружку.

— Мы пропустили церемонию «Можно мне войти» или я чего-то не помню? — буркнул Илья. Он чувствовал себя слишком уставшим, чтобы скандалить.

— Будем считать, что это экстренная ситуация, — отозвалась Кира.

— Сомнительное оправдание для вторжения в мою комнату.

Он не помнил, запирал дверь на ночь или нет. Хотя какая разница? Вряд ли в этом особняке найдется место, куда Кира не сможет получить доступ, старик Шереметьев все просчитал.

— Но я ведь уже здесь. Держи!

Она протянула ему кружку, однако Илья не спешил принимать ее.

— Что это?

— Травяной чай с ромашкой, очень успокаивает.

— Так, стоп. Объясни мне толком, что происходит! С чего бы тебе вдруг являться ко мне посреди ночи и предлагать мне чай?! Ты и днем-то не спешишь это делать!

— Днем — другое, а чай я приготовила специально для тебя, потому что знала, что он тебе нужен.

Илья бросил беглый взгляд на часы у кровати.

— Я похож на человека с привычкой чаевничать в два часа ночи?

— Хотела бы я знать, как выглядит человек с такой привычкой… Нет, если без шуток, я просто знаю, как фигово просыпаться от ночных кошмаров.

Он был настолько удивлен, что, не задумываясь, принял у нее чашку. Горло и правда саднило от крика, за который ему теперь было стыдно.

А Кира не спешила уходить. Она взяла стул, приставленный к письменному столу, и устроилась рядом с кроватью. Вокруг них по-прежнему было темно, свет лился только из открытой двери в коридор. Все это создавало чувство, что они познакомились не пару дней назад, а знают друг друга много лет, и он имеет полное право принять ее помощь.

— Может, объяснишь мне толком, что происходит? — спросил Илья.

Чай оказался приятным, однако расслабляться он все равно не спешил.

— У тебя ночные кошмары, — просто сказала Кира. — Я еще позапрошлой ночью заметила, но не знала, как заговорить об этом.

Дьявол…

— Я не знал, что ты слышишь. Следующей ночью я переберусь в спальню подальше, чтобы не мешать себе.

— Нет, не в этом дело! — поспешила заверить его Кира. — Ты мне не мешаешь. Я… Я просто сочувствую тебе. Когда умер дедушка и мы переехали в Москву, мне тоже часто снились кошмары. Почти каждую ночь… Говорю же, я знаю, что это такое. И в те ночи я очень-очень хотела, чтобы мама подошла ко мне, посидела со мной, сделала какао или что-нибудь еще. Что угодно, лишь бы не быть одной!

— Я ценю твою откровенность, но я…

Однако Кира не позволила ему договорить:

— Я знаю, что тебе это не нужно. Ты не такой, какой я была тогда — или какая я сейчас, что уж там. Ты — взрослый, сильный дядька, которому эта помощь даром не нужна. Но мне хотелось помочь. Поэтому когда я услышала, что кошмар снова вернулся, я пошла на кухню, мне все равно не спалось. Видишь? Мне это нужно больше, чем тебе.