Рассудок маньяка - Чингиз Абдуллаев Страница 21

— Есть, — кивнул Сыркин, — их обоихдопрашивали. Зимин дважды разводился, так этого несчастного мучили впрокуратуре три часа. Они почему-то считали его особенно неблагонадежным.

— Специалисты, — презрительно сказала Фирсова.

— А почему неблагонадежным? — заинтересовалсяДронго.

— Так ведь он два раза разводился, — повторилМихаил Михайлович, — значит, не способен ужиться с женщинами. Ну а раз унего такой характер, то он вполне мог… Во всяком случае, что-то подобное.

— Интересно, — засмеялся Дронго, — не знал,что частые разводы могут повлиять на отношение к человеку правоохранительныхорганов. Очень интересно. И последний вопрос: как вы считаете, маньяк-убийцамог быть сотрудником вашего института?

— Не знаю. Не мне судить. Но думаю, что нет. Однозначноответить я не могу. Для этого у меня мало фактов.

— Спасибо, — Дронго поднялся, — извините, чтоотняли у вас время.

— Ничего. Это было даже интересно, — сказала она.

Когда они вышли, Сыркин не удержался от оценки.

— Сильная женщина. А я, кажется, дал маху с этимЗиминым. Она ведь тоже два раза замужем. Но у нее случилось такое несчастье.

— Во-первых, она не была разведена. А во-вторых, эточистой воды идиотизм подозревать мужчину в женоненавистничестве только наосновании двух его разводов. Скорее наоборот, он истинный ценитель женских достоинств.Ищет истину. Свой идеал.

— Это вы скажите Левитину, — пробормоталСыркин. — Видели бы вы, как он мучил бедного Зимина.

— Он сейчас в институте?

— В Новосибирске, в командировке. Вообще у нас сейчассредств почти нет на командировки. Но, как только немного появилось денег, мысразу отправили его в Новосибирск, подальше от этого жуткого Левитина.

— Когда он должен вернуться?

— Через три дня. Если хотите, поговорите с ним.

— Если к тому времени в этом еще будетнеобходимость, — загадочно произнес Дронго.

Они спустились по лестнице на второй этаж. Пройдя немного покоридору, Сыркин открыл дверь. На этот раз он не стучал. В большой комнате,выходившей окнами на другую от проходной сторону, сидело человек десять женщин,работавших в белых халатах. Дронго заглянул внутрь. Типичная обстановка большихи бедных научных коллективов конца девяностых.

— Раиса Асафовна, — окликнул одну из женщин МихаилМихайлович.

Сидевшая за первым столом женщина подняла голову, взглянувна него своими раскосыми, настороженными глазами.

— Здравствуйте, Михаил Михайлович, — проговорилаженщина. — Зачем я вам понадобилась?

— Не могли бы вы выйти в коридор, — попросилСыркин.

Женщина вышла вслед за ним. В конце коридора, у большогобокового окна, их ждал Дронго. Это окно как бы разделяло две части зданияпополам и освещало весь коридор.

— Наш эксперт хочет задать вам нескольковопросов, — кивнул на Дронго Михаил Михайлович.

— Да, пожалуйста, — как-то испуганно произнеслаженщина. Ее испуг заметил и Сыркин.

— Не волнуйтесь, — сказал он, — и не нужнопереживать. Мы все знаем, что вы не виноваты.

— Меня все время подозревают, — тихо произнеслаженщина.

— Почему? — спросил Дронго.

— Мы с ней поспорили в тот день, — объяснилаСулахметова. — Она должна была принести нам данные технического отдела изабыла вовремя это сделать. Без них мы не могли закончить работу. Поэтому япозвонила и напомнила им об этих данных. Она прибежала сюда и устроила мнескандал: мол, я специально наябедничала Зинко-ву. И все об этом знали.

— Ну, если за это убивать человека, то тогда в трудовыхколлективах у нас шли бы гладиаторские побоища, — пошутил Дронго, желаяободрить женщину. — Никто вас не подозревает. Я только хотел задать вамнесколько вопросов. Вы были в тот вечер на территории института?

— Да, я немного задержалась из-за Хохловой. Но потомона принесла все данные, и я быстро закончила работу.

— Когда закончили?

— Минут двадцать седьмого.

— Вы были одна?

— Да, я осталась одна.

— И потом вы ушли домой?

— Нет, — убитым голосом сообщилаСулахметова, — потом я пошла в технический отдел. Хотела отдать им ужесистематизированные данные и поговорить с Аллой. Объяснить, что я ничего Противнее не имела.

— Объяснили?

— Нет. В лаборатории ее не оказалось. Я спросила, где она,и мне сказали, что в другой комнате. Но ее и там не было. Я подумала, что онауже ушла, и направилась к проходной. Вот и все.

— Кто был в этот момент в лаборатории?

— Алексанян, Коренев, Шенько. Они были втроем.

— А Зинков?

— Его не было. Он вошел, когда я ужевыходила излаборатории.

— Кто вам сказал про Хохлову? С кем именно вы говорили?

— С Алексаняном. Он мне сказал, что Хохлова должна бытьв соседней комнате. Но ее там не было.

— Больше вы там никого не видели?

— Нет, никого.

— И ничего не слышали? Криков о помощи, например.

— Нет, не слышала. Я пошла к проходной, торопиласьдомой. У в тот вечер был день рождения моей свекрови.

— Поэтому вы так нервничали и хотели поскорее получитьданные из техотдела? — понял Дронго.

— Да, я говорила об этом вашему следователю. Он дажеприезжал к нам домой, проверить паспорт моей свекрови и убедиться, что я его необманула.

«Узнаю дотошного Левитина», — подумал Дронго. —Понятно, — сказал он, — извините, что мы вас отвлекли от работы. Ипоследний вопрос. Как бы вы могли охарактеризовать Хохлову? В несколькихсловах.

— Я? — растерялась женщина. — Я не знаю… Я незнаю…

— Вы ведь с ней работали в одном институте, как японял, даже иногда общались.

— Она была хорошая женщина, — медленно имучительно подбирая слова, произнесла Раиса Асафовна, — только немногонеобязательная, веселая…

— Это все, что вы можете сказать?

— Все. Я ее не так хорошо знала.

— Спасибо, — поблагодарил Дронго, — досвидания.

Сулахметова как-то неопределенно кивнула и пошла в своюкомнату. Дронго и Михаил Михайлович вошли в кабину лифта, чтобы подняться начетвертый этаж.

— Уже шестой час, — заметил Сыркин, посмотрев начасы.

— Поздно, — согласился Дронго.

— Хотите еще с кем-то поговорить?

— Если можно, с Носовым и этим… кажется, Фортаковым изотдела Фирсовой.