Убей меня своей любовью - Маргарита Южина Страница 21

Дуся догадался хихикнуть и пожать плечами:

– Так она ж мне того… не докладывается. Убежала, наверное, от таких хозяев к чертям собачьим… Нет, ну, может, она к любовнику подалась, она ж красивая девка-то…

– А чего это, у вас разве с ней не любовь прорастала? – вдруг подозрительно спросил больной.

Дуся искренне обиделся. Нет, а чего это, как Милочку искать, так у них сразу и любовь?!

– Ты чо говоришь-то? Какая любовь?! Да она… она вообще… я ей только целоваться разрешал! Ты на меня в зеркало-то глядел?! Ха! Любовь!.. Слышь, Яков Глебыч, а ты этим девицам про нашу любовь ничего не наплел?

Яков остервенело замотал головой:

– Ты чо-о?! Я ж еще не знал тогда! У меня как раз вазон на ногу-то опустился, я и вовсе соображать перестал. Они мне говорят: мол, гляди, мы еще вернемся, – а я, как дурак, башкой мотаю, говорю: «Приходите, мол, только когда моей кикиморы дома не будет, она у меня такая ревнивая…» А сейчас думаю – на кой черт зазывал, они ж не чай пить придут, правда ж?

Якова Глебыча увезли быстро. Дуся не стал изображать трепетного сына и провожать болезного не поехал.

– Ты, Яков Глебыч, ежли чего – звони. Я тебе на первое время деньжат подкину… Вот, ста рублей хватит? – на прощание профинансировал он будущего родственника, и тот от умиления чуть не прослезился.

После того как Дуся остался один, он подсел к телефону, сделал пару звонков, а потом разгреб завал в гостиной, пропылесосил комнату и даже еще раз покормил Душеньку, которая уже давненько самостоятельно спряталась в детской кроватке и теперь выходить оттуда категорически отказывалась.

Дамы вернулись только синим вечером. Инга тащила Машеньку вместе с коляской, и в ее глазах радости не просматривалось, зато Олимпиада Петровна была вся увешана коробками и излучала счастье.

– Дуся!! Ты посмотри, что я купила!!. Да возьми же ты у меня пакеты!.. Яков Глебыч!! Ты напрасно не остался с нами! Мы еще купили себе парочку дамских журналов, а Инге поварскую книгу!! Яшенька!! А тебе я купила твои любимые сушеные кальмары! К пиву!! Дуся, ты обещал ему пиво, а нам мороженое, не хотелось бы напоминать, но ты ведь, как пить дать, забыл.

Дусе было сейчас совсем не до пива. И маменька это сразу же поняла по его физиономии.

– Что у нас стряслось на этот раз?.. Инга! Да поставь ты коляску, что ты ее держишь? К тому же Машенька уже почти совсем спит. Ребенка надо покормить и уложить спать, займись… Дуся! Я не понимаю, в чем дело? Почему у тебя такой вид, будто тебя вызывают на медосмотр?!

Дуся собрался с силами и выложил все разом:

– Маманя, вам надо срочно уехать, а то всех пришибут ненароком, а Машеньку жалко. Кстати, сегодня нашего Якова уже пришибли. Ой, мамань, ну не делай такие страшные глаза! Ему только всю ногу сломали, даже в больницу пришлось его выпроводить. Так что… Инга, ну куда ты поволокла коляску?! Я же говорю: вам надо срочно уезжать! Маманя, ты не раздевайся, я уже созвонился с бабой Глашей, она готова позвать вас в гости, и так рада вам будет, просто словами не передать. Кстати, с соседским Юркой я тоже переговорил, он сейчас отвезет вас на своей машине. Вы там не обратили внимания – его машина уже подъехала?

Олимпиада Петровна быстренько побледнела, как и положено чувствительной даме в такой ситуации, Инга крякнула, поставила коляску с сонной Машенькой на чистый пол и понеслась собирать вещи.

– Мамань, я вас провожу, а ты не вздумай в обморок рухнуть, – на всякий случай предупредил Дуся. – Во-первых, нам торопиться надо, а во-вторых, я сегодня уже ненадолго отключился в это самое бессознание, так тут такого наворотили!.. Мамань, давай бросай свои кули, нам еще в магазин за продуктами нужно заехать, я по дороге все объясню.

После такой пламенной речи Олимпиада Петровна даже не стала проходить в комнаты, она тут же развернулась, ухватила коляску и потопала с драгоценной ношей подальше от опасной квартиры. Ее многострадальный опыт подсказывал, что в таких случаях лучше слепо подчиняться сыну. Видимо, на даче у бабы Глаши им и впрямь будет куда безопаснее.

Баба Глаша долгое время работала вместе с Дусей в роддоме – мыла полы. Старушка она была веселая, добрая, приветливая, и несмотря на старческую немощь, именно она помогла Машеньке стать дочерью Евдокима Филина. Правда, после того случая она больше в роддоме не работала, уехала со своей дочкой в маленькую деревушку, разводила там гусей, уток и индюков и вообще жила там тихой, спокойной жизнью. Дуся не раз ее навещал, приезжал и с Машенькой, и с Олимпиадой Петровной, и такие поездки приносили радость всем – и гостям, и хозяйкам. А так как роддомовские работники не слишком интересовались судьбой уволившейся пенсионерки, никто о новом месте жительства старушки не ведал. Вот и получалось, что временный отдых в деревенских условиях сейчас был как нельзя более кстати. Тем более что Дуся с бабой Глашей уже обо всем договорился.

До деревушки доехали без приключений. Правда, корыстному соседу пришлось выложить немаленькую сумму, но сейчас об этом никто не думал. По дороге Евдоким вкратце описал события последних часов, поэтому дамы теперь сидели с самыми траурными лицами. Олимпиада Петровна так прониклась опасностью, что даже не спросила, в какой больнице лежал теперь ее жених. Да Дуся все равно не знал.

– Дусенька мой, – вздумала разрыдаться Олимпиада Петровна, когда Евдоким уже нагостился у своей старой знакомой бабы Глаши и теперь собирался домой. – Ну как же ты там один-то, а-а-а? Мы ведь даже Душеньку с собой прихватили-и-и-и, за тобой теперь и вовсе приглядеть некому-у-у-у. И куда же ты, зараза такая, опять вляпался-а-а-а-а?

– Мамань, не голоси. Разберусь, сам приеду и все расскажу, ясно? – по-военному чеканил Евдоким. – Баб Глаш, деньги я тебе оставил, телефон мой ты знаешь. Инга, ты тут помогай по хозяйству, не виси гирей-то на шее, а я…

И тут Инга выдала:

– А чего это я помогать буду? Здесь вон сколько женщин, без меня управятся. Я тут как раз гирей и буду висеть, а как же! Чего мне тут делать-то?!

– Эт… ты как заговорила, а?! – задохнулся от возмущения Дуся. – Я ее приволок сюда, чтоб она… а она…

– Да не пыхтите вы так, – прервала его своевольная девица. – Ваша маменька правильно говорит: за вами там и приглядеть некому – будут вам все кому не лень ноги ломать… – При этом упоминании Олимпиада Петровна снова выразительно взвыла. Но Инга уверенно продолжала: – Не приспособленный вы к бурной жизни-то. Поэтому я попросту еду с вами.

Такого длительного монолога от молчаливой девушки не ожидал никто.

– Ну, так я не понял, мы едем обратно или как? – напомнил о себе сосед Юрка. Парня явно тянуло домой.

Дуся еще раз стал прощаться, Олимпиада Петровна в двадцатый раз кинулась к сыну на грудь, а баба Глаша спокойно приговаривала:

– Езжай, Дуся, и не беспокойся. У нас тут славно, а уж Машеньке как хорошо-то будет! Не то что ваши там города, продохнуть негде. И девку с собой ташши, она ишь как о тебе печется, ты такими-то не бросайси.