Вышел месяц из тумана - Мэтью Арлидж Страница 21

Ждать оставалось недолго, и настроение уже пошло вверх – скоро, скоро он снова увидит Элси. В этом году Кристина пошла на уступку, отдав ему День подарков. Завтра утром он заберет свою маленькую дочурку и устроит ей настоящий праздник. Год получился дерьмовый, но по крайней мере заканчивается на хорошей ноте. Марк уже заказал билеты на каток и в кино, а также столик в славящемся своими чизбургерами «Байроне» – это будет праздник праздников!

Перспектива провести с Элси целый день придала сил и помогла продержаться последние тридцать шесть часов. Подарки он, как обычно, оставил в доме Кристины еще в Сочельник. Элси не было – она отправилась с мамой на службу в ближайшую церковь, – так что иметь дело пришлось со Стивеном. Он вежливо принял подарки и даже спросил, не хочет ли Марк зайти и выпить. Марк хотел дать ему в зубы – да как смеет этот наглец разыгрывать из себя хозяина в доме, который еще недавно был его домом! И о чем бы они говорили? Что Санта принесет им на Рождество? Он не знал, хотел ли Стивен задеть его своим приглашением – прозвучало оно вполне естественно, хотя парень мог просто быть хорошим актером, – но задерживаться и выяснять не стал. Потом красный туман рассеялся, и Марк понял (опыт у него уже был), что лучше всего уйти. А вот кровь как закипела, так и продолжала бурлить. Не раз и не два он клял часы, которые никак не желали идти быстрее, но… время все-таки приближалось. Кто умеет ждать, всегда дождется.

Вот и еще одно Рождество позади.

Глава 34

Мари лежала на кровати и смотрела в потолок. Неужели это последнее, что она видит? Вот эту щербатую, облупленную поверхность? Раньше она не обращала на потолок внимания, но теперь, когда Мари смотрела на него вторую неделю, он будил в ней злость, столь же лютую, сколь и нелепую. Почему она лежит здесь? Ее место там, в гостиной, рядом с Анной. С той минуты, когда все это началось, Мари знала, что должна сказать дочери страшную правду. Но как найти нужные слова? Как объяснить весь этот ужас? Вот она и молчала. Анна даже не догадывалась ни об убийственном ультиматуме, ни о спрятанном в прикроватной тумбочке револьвере. Несчастная, потерянная, ничего не понимающая, она так и останется в неведении, потому что Мари не в силах сказать ей правду.

Она была плохой матерью. Дурным человеком. Она сама навлекла на них беду. Вышла замуж не за того. Зачала неспособного к жизни ребенка. Сама провоцировала бесконечные оскорбления и бесчисленные проявления жестокости. И вот теперь – это. Самый страшный удар, но он наконец поставит точку в их печальной истории. Она уже перестала терзаться вопросом, почему это с ними случилось, – случилось, и все. Бороться она тоже перестала. Телефон с тех пор, как ушла Элла, молчал; дверь была заперта снаружи; на ее крики никто не отозвался. Однажды в окне дома напротив она увидела ребенка и попыталась привлечь его внимание. Но ребенок убежал. А может, он ей только привиделся. Когда живешь в постоянном кошмаре, трудно определить, что реально, а что нет.

Анна снова заплакала. Это была одна из немногих доступных ей жизненных функций. Слезы дочери резали по живому. Бедная девочка. Как ей сейчас страшно. А ведь Мари поклялась, что никогда не допустит, чтобы ее дочь страдала.

Она поднялась. Подошла к двери. Остановилась. Не делай этого. Но она должна это сделать. Должна. Любовь и согласие были их единственным оружием против враждебного мира, а Мари сломала его своими руками – по глупости, из страха и трусости. Ей было горько и больно. Она скажет дочери правду о том, что их ждет. Больше ей ничего не остается. Другой надежды нет.

И все же Мари колебалась. Подбирала слова, какими объяснит, почему молчала все это время. Слова не находились, и она, собравшись с духом, вошла в гостиную. Она ждала, что ее встретит сердитый обвиняющий взгляд, но – чудо из чудес – девочка уснула. Выплакалась и забылась, пусть ненадолго освободившись от кошмара.

А вдруг она больше не проснется? Эта мысль неожиданно взбодрила Мари. Она знала, что никогда и ни при каких обстоятельствах не выстрелит в дочь – это невозможно. Но существуют и другие способы. С тех пор как врачи объявили Анне приговор, Мари читала о многих случаях, когда мать, не в силах справиться с безнадежной болезнью ребенка, забирала у него жизнь. Эти матери говорили, что ими двигало желание положить конец его страданиям, хотя тем самым прекращали и свои собственные страдания. И общественное мнение вполне им сочувствовало. Почему бы и ей не поступить так же? Все лучше, чем медленная смерть от голода. В любом случае долго они не протянут…

Мари вернулась в спальню. Подошла к кровати, взяла подушку, повертела в руках. Мысли бежали все быстрее. Хватит ли ей смелости? Не подведут ли нервы? К горлу подкатила тошнота, и Мари едва успела добежать до мусорной корзины, упав перед ней на колени. Ее вырвало, и она потеряла сознание. Придя в себя, Мари обнаружила, что все еще держит в руках подушку.

Лучше не колебаться. Не сомневаться.

Она торопливо направилась из спальни в соседнюю комнату, где мирно дремала дочь.

Глава 35

Я не должна была этого делать, но не смогла удержаться. Долго искала и не находила способ уязвить его. Все тщетно. А потом возможность вдруг сама свалилась мне в руки…

Мама нашла ее за баками в конце участка. Забавная дворняжка с белой отметиной над глазом. Симпатичная, пусть и малость шелудивая. Мама подарила ее отцу на день рождения. Наверное, думала, что он будет реже уходить, если дома есть кто-то, о ком надо заботиться. Нехитрый план, но он вроде как сработал. Нет, он по-прежнему пропадал, порой по несколько дней, пьянствовал, дрался и трахал местных шлюх, но при этом прямо-таки трясся над этой шавкой. Постоянно ее гладил, кормил всякими вкусностями, а нас как будто и не замечал.

Чудно, но, когда собираешься сделать что-то нехорошее, настроение вдруг улучшается. Становится легко и весело. Чувствуешь, что свободен. Никто не знает, что у тебя в голове. Никто не может тебя остановить. Это твой маленький секрет, твоя постыдная тайна. Те несколько дней, пока я готовилась к этому, были самыми счастливыми в моей жизни.

В конце концов я выбрала яд. Наш дворник постоянно жаловался на крыс – мол, сколько порошка ни сыплет, никак не может их вывести. В общем, раздобыть чуток отравы оказалось проще простого. Я решила, что так будет лучше всего. Дворняжка, эта прожорливая тварь, вечно у всех выпрашивала еду. Я приготовила для нее угощение – купила самых дешевых собачьих консервов и намешала в них крысиного яду. Она сожрала все до крошки.

Как же я смеялась, когда увидела кухню в блямбах собачьего дерьма и лужах блевотины. Жизнь выходила из нее через обе дырки. И двух часов не прошло, как она подохла. Мама была в ужасе. Она хотела выбросить труп до того, как он вернется, – мало ли, может, собачонка сбежала. Но отец пришел домой раньше, чем она рассчитывала, в самый неподходящий момент.

Он будто с цепи сорвался. Орал на нее, гонял по комнате. Мама и сама не понимала, что случилось. В конце концов он нашел пузырек из-под отравы в мусорном баке на улице. Глупая ошибка, но я была еще маленькая. Он ворвался в комнату, потрясая этой склянкой, а я – вот же дура – стояла и улыбалась. Вот это его и довело.