Цветы абсолютного зла - Анна Данилова Страница 21

Шубин смотрел на Патрика, Патрик смотрел на Земцову, Женя Жукова смотрела на Шубина, а Земцова, чувствуя себя почему-то неуверенно в этом ресторане (ей постоянно казалось, что вот сейчас раздвинутся красные бархатные портьеры их отдельной кабины и она увидит насмешливую улыбку Крымова), пыталась поймать на вилку кружочек лимона. Все вели себя довольно непринужденно, расспрашивали Патрика о Париже, об его адвокатской деятельности, но Женя и Шубин, каждый в отдельности (Земцова была в этом просто уверена), задавали себе один и тот же вопрос: какие в действительности отношения существуют между этим симпатичным французом и Земцовой? Даже сама Земцова не могла бы себе ответить на этот вопрос честно, что-то мешало ей это сделать.

С одной стороны, Патрик был ее любовником, и этот факт отрицать бессмысленно. С другой стороны, он быстро заставил Юлю убедиться в неверности и ненадежности ее мужа Крымова. Стало быть, Патрик за неполные сутки стал для нее больше, чем любовник. Теперь она и сама оценивала его как своего будущего спутника жизни, хотя ее, признаться, немного забавляла эта роль. Появление Крымова она ждала уже хотя бы потому, что он был непредсказуем, раз, а во-вторых, у него прекрасно развита интуиция. Кроме того, он великий собственник, и даже если допустить мысль, что он не любит свою жену так уж пылко и страстно, как это может показаться со стороны, то увести ее у себя он тоже никому не позволит. Из принципа. К тому же, у него дочь.

То, что у Крымова хорошо развита интуиция, она прочувствовала буквально за час до того, как они с Патриком отправились из загородного дома, где провели целый день в обществе Кати и Машеньки, в ресторан, в котором была назначена встреча с Шубиным и Женей, – внезапно позвонил Крымов. У Кати, взявшей трубку, мгновенно побелело лицо, словно это застукали ее, а не хозяйку. Крымов много говорил непонятного, из чего Юля сделала вывод, что он нетрезв, но суть его разговора сводилась к тому, что он жутко скучает, жалеет о том, что оставил ее одну в Саратове. «Я осел, больше добавить нечего… Как ты, птичка?»

– Да ничего… Птичка зимует. У нас тут холодно, – говорила осипшим от волнения голосом Юля, вспоминая, какое жаркое утро она провела в объятиях Патрика.

– А как самая маленькая птичка?

– Спит. Поела и спит. У нас все хорошо, ты не переживай…

– Работаешь? Шубин небось днюет и ночует у вас?

– У нас тут убийство школьницы. Приезжай, поможешь довести дело до конца.

– Договорились, а ты приедешь сюда, в Вену, и начнешь разгребать мои завалы, договорились?

– Ты сейчас в Вене?

– Я сейчас в другом месте, просто не хочется озвучивать… Взял большой аванс, а отрабатывать не получается. Я потому и звоню, что не знаю, услышу еще когда твой голос или нет…

– Крымов, такими вещами не шутят…

– А я и не шучу. Все, пока… – проговорил он устало, и связь прекратилась.

– Кажется, Крымов куда-то влип…

– Он влип давно, – тихо прокомментировал Патрик и взял на руки полусонную Машу. – Девчонки, давайте собирайтесь, я возьму на себя оформление виз, билеты… Если он влип, как ты выражаешься, то почему же он ни слова не сказал тебе о том, как тебе себя вести, может, переехать куда? Он ворочает такими делами, что если те, кто за ним охотится, узнают (а они наверняка знают), что он женат и у него есть дочь, то вам будет грозить опасность. Рисковать имеют право лишь одиночки, я не прав?

– Прав, – довольно вяло согласилась с ним Юля, в душе ощущая смутную тревогу за Крымова. А что, если ему действительно что-то или кто-то угрожает? Поручили дело, а оно оказалось ему не по зубам. В крайнем случае, всегда можно откупиться, но это если дело не касается политики, где подчас никакие деньги не помогут. Только этого еще не хватало!

– Но это я сгустил краски, – вдруг услышала она довольно веселый голос Патрика, – а твой Крымов просто блефует или же разыгрывает из себя террориста международного масштаба. Все может быть довольно скучнее и банальнее. Париж, ночной бар, тоска, желание позвонить кому-то и разбередить старые раны…

– Тоже мне, артист выискался, бросил жену с ребенком, а сам неизвестно чем занимается! – вдруг не выдержала и Катя, выхватила из рук Патрика Машу и снова уложила ее в постель. – Извините, что вмешиваюсь, но я бы на вашем месте уехала отсюда. Если Патрик прав и Крымову что-то угрожает, то они, эти неизвестные, попытаются разыскать самое дорогое, что у него есть, – вас с Машкой! Саратов – город хоть и большой, но тебя легко вычислят по агентству… Так что Патрик прав.

На самом же деле Катя так не думала. Ей просто хотелось в теплый и солнечный Париж, в нормальную жизнь, к своим друзьям, в привычный мир. Кроме того, она искренне полагала, что Земцова, хоть и сильная личность, но ей куда больше подходит на роль мужа именно Патрик Дюваль, и только с ним она будет счастлива. Крымова она побаивалась, а вот почему, объяснить не могла. Вызывал он в ней и интерес, и нечто, похожее на страсть, и еще что-то, от чего она замирала всякий раз, когда он к ней обращался. Возможно, она была в него влюблена, но и сама еще не осознавала этого.

– Ладно, хватит мрачных мыслей… Крымов действительно нагнал страху, но почему мы должны ему верить? В конце концов, у него – своя жизнь, у меня – своя. – Юля задержала свой взгляд на Патрике и невольно улыбнулась. Да, пожалуй, Катя права, если у Крымова неприятности, то почему же он не предупредил ее, свою жену, о том, что и ей может что-то угрожать… Скверный звонок, пьяный звонок, крымовский звонок…

Они собрались и поехали в город. Правда, без няни и Маши.

– Береги ее, как если бы она была твоя дочь, – сказала с грустной улыбкой на губах Земцова, обращаясь к Кате.

И вот теперь они в ресторане, изучают меню, а заодно и друг друга. Говорили обо всем и ни о чем. И только после нескольких выпитых рюмок коньяка и водки возникла профессиональная, прозрачная, как стекло опустевшего графинчика, тема: убийство Оли Неустроевой. Патрик слушал Шубина и Женю с нескрываемым интересом.

– У вас фашисты? Не может быть? Хотя… Мне не нравится эта тема, у меня дед – немец, в моей родословной вообще много кровей намешано, и французских, и, как это ни странно, ирландских… А мой дед… Ему тоже многое пришлось пережить в ту войну, и тема фашизма в нашей семье закрыта. Не все немцы были фашистами. Надо бы встретиться с этим Виктором, поговорить с ним… А вы зашлите меня к нему, может, и я на что сгожусь…