Опасная охота - Валерий Еремеев Страница 21

Я слышу, как на том стороне провода Барышев недовольно шевелит губами, но поскольку я давно не в его подчиненный, то я буду разговаривать так, как сочту нужным, плевать нравиться ему это или нет.

— Хорошо. Но учтите, если вы втянете нас в скандал, то я сделаю все, чтобы ваше частное агентство лишили лицензии.

Мы вешаем трубки одновременно. Вскоре появляется милицейский эскорт и Александра Александровича препровождают по назначению. В отделении с него первым делом снимают отпечатки пальцев и закрывают в камере, в ожидании пока остальные участники спектакля подготовят все нужное для финальной сцены. Надо отдать должное Жулину, который на протяжении этих двух дней тоже не грел свою задницу возле батареи и теперь может преподнести Сан Санычу пару неприятных сюрпризов.

Все это время Ойффе держит себя спокойно. Увидев меня, он здорово перетрусил, очевидно, решив, что я могу поступить с ним так же, как и с его недругом. Теперь же, сознание того, что он находиться в милиции, подействовало на него успокоительно. Он подобрал сопли и снова напустил на себя уверенный вид, так как полагает, что его вину никто не сможет доказать. Презрительно он смотрит на окружающих, как будто хочет сказать, что еще покажет им всем кузькину мать, и они будут целовать ему руки, умоляя о прощении.

И вот, наконец, звучит третий звонок и занавесь поднимается.

— В чем меня обвиняют? — вполне резонно интересуется задержанный.

— Вы подозреваетесь в организации покушения на жизнь Коцика Юрия Ивановича и в незаконном приобретение и хранении огнестрельного оружия, — отвечает Саша Жулин.

— Я должен сделать заявление.

— Это ваше право. Должен вас предупредить, что наша беседа записывается на магнитофон.

Кроме Жулина, Ойффе и меня присутствуют также начальник отдела Шитрин и, только что вернувшийся в отделение, оперуполномоченный Сорока. Сороке, как молодому, отвели роль слушателя, а Шитрин, несмотря на то, что он здесь самый старший, предпочел на всякий случай переложить ведение допроса на Жулина. Кто его знает, как все обернется? Если вина Ойффе останется не доказана, то он будет совсем не причем. Допрашивал Жулин, а указания на его задержание вообще давал Барышев, который повелся на весь тот бред, который ему сообщил одни придурок — его бывший подчиненный. Поэтому он молчит и только, астматически пыхтя, обозревает кабинет таким взглядом, каким должно быть Наполеон обозревал свои войска перед Бородинским сражением.

— Во-первых, я не знаю никакого Коцика, — заявляет Ойффе. — Во-вторых, я возмущен поведением вашего работника, который ворвался ко мне в кабинет, устроил там разгром и жестоко избил меня. И, в-третьих, вы не сообщили моим близким, о том, что я нахожусь у вас!

— Если не возражаете, я начну с обратного конца. Сообщать близким о том, что вы задержаны мы обязаны в течении суток. Время еще есть. Второе, Лысков Сергей Николаевич не является нашим работником, а также работником органов милиции вообще. Поэтому ответственности за его действия мы не несем. По этому делу он проходит как свидетель. Что же касается первого пункта, то на нем, мы остановимся более подробно. У нас есть письменные показания Лыскова, в которых он подробно описывает, как вы планировали покушение на жизнь Коцика.

Жулин поворачивается в мою сторону:

— Сергей Николаевич, вы подтверждаете, что в прошлую субботу, двадцать второго февраля присутствующий здесь Александр Александрович Ойффе пытался нанять вас для того, чтобы вы убили человека, которым, как вы узнали позже, оказался Юрий Иванович Коцик?

— Подтверждаю.

— Вы подтверждаете, что он сам разработал весь план убийства и снабдил вас оружием?

— Подтверждаю.

Саша достает ТОЗовку и кладет передо мной.

— Вы узнаете эту винтовку?

— Да, это ее я получил от Ойффе утром двадцать четвертого февраля.

Мы стараемся, чтобы наши вопросы и ответы звучали очень внятно, даже торжественно, чтобы Александр Александрович быстрее проникнулся чувством, что его карта бита. Видимо это у нас получилось, так как он не выдерживает и утрачивает свой спокойный вид.

— Все это ваши дурацкие домыслы! Я ничего не знаю ни о Коцике, ни о винтовке! Слышите вы?! А этого человека я увидел впервые только сегодня в своем кабинете!

— Успокойтесь, пожалуйста, — говорит Жулин спокойно и твердо.

— Успокойтесь! Вам легко это говорить. Вас же не обвиняют в преступлении.

— Кстати, Александр Александрович, а почему у вас мешки под глазами? Вы что, сильно выпиваете или плохо спали в последнее время. Нервничаете, да?

— Нет, я не нервничаю и не пью. Мне нельзя пить, у меня слабая печень. От этого и мешки под глазами. Не понимаю, какое это имеет отношение ко всему этому?

— А пиво вы тоже не пьете?

— Особенно пиво.

Жулин оставляет тему о здоровье Ойффе и просит меня рассказать, что мною было сделано, после того как я дал видимое согласие на совершение убийства. Я говорю, что сообщил об этом своему начальнику, так как Юрий Коцик уже к тому времени являлся нашим клиентом, а он уже в милицию.

— Все это происки моих недоброжелателей! — перебивает меня Ойффе.

— А у вас что, много недоброжелателей? — интересуется Жулин.

— Сколько бы ни было, но того гражданина среди них нет. Какой мне смысл убивать его?

— Из ревности или желания отомстить. Час назад, пока вы отдыхали в камере, наш работник съездил по месту жительства Коцика. Он показал фотографию вашей супруги, которая находилась в вашем рабочем кабинете, его соседям. Два человека: гражданки Харитонова и Старенко опознали по ней ту особу, которая регулярно, в течение последних нескольких месяцев, навещала Юрия Коцика. Вот их письменные свидетельства.

Ойффе даже не смотрит на положенные перед ним бумаги.

— То, что у меня был повод — это еще не доказывает, что я собирался его убить. Слышите, вы, противные и мерзкие людишки! НЕ ДОКАЗЫВАЕТ! Кто вообще вам позволил совать свой нос в мои личные дела!

Мы спокойно, кроме Сороки, который несколько раз подскакивал на своем стуле, ждем, когда уляжется волна эмоций. Потом Жулин продолжает:

— Итак, вы отрицаете, что двадцать второго февраля встретились в кафе «Лотос» с гражданином Лысковом и пытались его нанять для совершения убийства.

— Отрицаю. В субботу я весь день был дома.

— А это может кто-то подтвердить?

Ойффе в ответ лишь издает какое-то сопение, которое расценивается Жулиным как отрицание. Он достает из ящика стола полиэтиленовый пакет, в котором лежит пивная бутылка и кладет его стол.

— Вы проявили осторожность, чтобы не оставить отпечатки своих пальцев на винтовке, но, все-таки, кое-что выпустили из виду, а именно то, что Лысков может забрать пустую бутылку из под пива, которым вы его угощали и передать ее нам. Уже установлено, что эта бутылка из той самой партии, которая была продана в кафе «Лотос» за выходные дни. На ней есть отпечатки и ваших пальцев. Вот заключение экспертов, можете ознакомиться. Что скажете Ойффе?