Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик Страница 21

– Он предположил, что я, будучи Шерлоком Холмсом, сам смогу догадаться о деталях. Таким образом моему беспокойному уму будет чем себя занять, и я не стану ввязываться в неприятности во время долгой и нудной поездки. По крайней мере, он ожидает, что она будет такой.

– А вы что ответили?

– Ну же, старина, а какого ответа вы ожидали? Вы когда-нибудь видели, чтобы я потерпел поражение в игре?

23 июня 1918 года

Следующие несколько дней на самом деле были скучными, поскольку поезд все так же неумолимо катился вперед, а за окнами мелькали унылые сельские пейзажи и деревни, которые мы на такой скорости не могли толком рассмотреть. Иногда поезд останавливался, чтобы пополнить запасы угля или воды. Во время остановок двери товарных вагонов раскрывали, и человеческая масса выплескивалась оттуда, будто помои из ведра. Свежий, необычно теплый для этого месяца воздух наполнял грязные легкие и немного уменьшал вонь, пропитавшую стены и пол вагонов.

На второй день мы проезжали город Вологду, транспортный узел, откуда также отходила важная ветка на север, в Архангельск. Холмс сказал, что мы должны вернуться в Вологду, откуда продолжим путь в Архангельск, чтобы сесть на корабль, который снарядит для нас военно-морской флот.

Наше путешествие продолжалось. Периодически до нашего слуха доносились странно высокие женские голоса, которые пели в товарных вагонах, или голоса охранников Рейли на крыше поезда. Иногда мы выходили на открытую платформу в задней части вагона, чтобы подышать свежим воздухом, осмотреть пейзаж и понаблюдать за копошащимися в полях крестьянами, которые не удосуживались даже поднять головы и оторваться от работы.

Во время последнего перегона до Перми Холмс объявил мне, что закончил с «теорией Релинского», как он это сформулировал. Теперь уже на лице Холмса играла улыбка Чеширского кота, когда он, Рейли, Стравицкий, Оболов и я собрались за столом в салоне. Холмс намеревался повторить излюбленный фокус, который проделывал дюжины раз в прошлом: представить все факты дела по порядку, будто выкладывая пойманную рыбу на коптильню.

Поскольку предполагалось, что Стравицкий с Оболовым по-английски не говорят, мы считали их безмолвным приложением к Рейли. Именно к последнему Холмс обращался со своей речью.

– Мой дорогой товарищ полковник, – заговорил сыщик тоном директора школы, который обращается к ученику, хотя я знал, что в данном случае отношение между этими двумя совсем другие. – Я считаю, что ваши планы по спасению нами Романовых и наш побег после выполнения миссии должны выглядеть следующим образом.

Как уже говорили и вы, и сэр Джордж, Томас Престон, британский консул в Екатеринбурге, ждет нас. Нет, мне следует прояснить это замечание. Он не просто ждет: у него все готово. Если честно, товарищ Релинский, то я считаю, что это предприятие – не просто «дерзкое освобождение». Даже если охранники, приставленные к Романовым, простые тюремщики, как вы подозреваете, – я считаю, что Уральский совет не стал бы поручать деликатное задание по совсем неделикатному уничтожению особ царской крови простому тюремщику. Для этого требуется человек, обладающий коварством, хитростью и решимостью, очень точно понимающий политическую подоплеку дела.

Если продолжить, то этот человек – кем бы он ни был – определенно захочет оспорить ваши полномочия, товарищ. Его не смутят и не остановят перерезанные провода: он заставит вас ждать получения им особых указаний в письменном виде от его начальства, а если вы будете возражать или каким-либо образом мешать, он вас арестует или прикажет своим людям открыть огонь. Я уверен, что охранников там значительно больше, чем у вас сейчас.

Поэтому я также уверен, что вы уже придумали альтернативный план – вместе с господином Престоном, несомненно имеющим достаточно людей, которым платят англичане или которые симпатизируют белым. Однако этот план может быть каким угодно, а поскольку у меня нет схем, чертежей и детальной информации по поводу места содержания Романовых, а также карты самого Екатеринбурга, то я воздержусь от дальнейших теорий.

Все это упражнение было логической игрой, но у вас, сэр, в ней было преимущество. – С этими словами Холмс резко повернулся к Рейли.

Бескомпромиссный взгляд серых глаз сыщика будто притягивал взгляд Рейли, как магнит притягивает кусок металла. Наконец Рейли ухмыльнулся, а Холмс, вновь став серьезным, продолжил:

– Вы посчитали это не просто шуткой, но и проверкой, товарищ. Вы надеялись, что я брошусь исследовать огромные пустыни возможностей и мой разум будет метаться в поисках несуществующего решения, а результатом станет ваша победа одним из трех способов. Первый: я потеряюсь в этих песках интеллектуального одиночества, которые могут похоронить любого, вследствие чего буду слишком занят или приду в уныние и не стану вас больше беспокоить. Второй: я беспечно свалюсь в пропасть брошенного вами вызова, предложив необдуманное смехотворное решение. При любом исходе вы получаете надо мной такое преимущество, которое позволит вам играть со мной, как матадор, размахивая плащом, играет с глупым быком.

– А что там с третьим вариантом, о котором вы говорили, мистер Холмс? В чем он заключается? – спросил Рейли.

– В том, свидетелем чего вы сейчас стали. Теперь вы знаете без каких-либо оговорок, что меня нельзя недооценивать. Что я не позволю себя дурачить. Теперь вы знаете, что мы оба должны постоянно находиться настороже. Если вкратце, теперь вы способны по-настоящему оценить противника. Может, мне стоило изобразить какую-нибудь дикую теорию и позволить вам считать мои выдающиеся способности результатом работы воображения доктора Уотсона, представленной в его рассказах. Пусть бы вы воспринимали меня картонным героем на потребу толпы, обладающим не большей проницательностью, чем средней руки клерк из Скотленд-Ярда. Но у меня больше нет времени на подобные развлечения, потому что у нас на самом деле его мало, а дело, ради которого мы сюда приехали, вот-вот начнется. У меня к вам только один вопрос, товарищ: зачем мы с Уотсоном находимся здесь?

Когда вопрос прозвучал, улыбка мигом сошла с лица Рейли. Он встал и посмотрел Холмсу прямо в глаза. Стравицкий и Оболов были застигнуты врасплох и уставились на меня, словно спрашивая, что происходит.

Какое-то время Рейли и Холмс разглядывали друг друга в упор, и казалось, что их глаза проникают в самую глубину мозга. Наконец Рейли заговорил:

– Значит, мистер Холмс, вы догадались об истинной игре.

И с этими словами он повернулся и вышел.

30 июня 1918 года

Наш поезд прибыл в Пермь, ближайший крупный город к Уральским горам, стоящий на реке Каме. Это был анклав красных, который вскоре должны были начать осаждать белые. Рейли и Стравицкий провели какое-то время в штабе ЧК на Петропавловской улице.

После их возвращения, примерно час спустя, Рейли попросил меня и Холмса следовать за ним, потому что нас снова кто-то ждал. Поскольку выбора у нас не было, мы приняли приглашение.

Мы вышли из здания вокзала и увидели два поджидавших нас автомобиля. В первом сидели сотрудники Рейли, которых мы не знали по именам, а ближайшие к нам люди, так сказать «наша семья», включая Стравицкого и Оболова, разместились во втором.