Плач в ночи - Мэри Хиггинс Кларк Страница 21

— Все звонки идут через контору, — объяснил Эрих. — Напрямую в дом они проходят только тогда, когда я жду определенного звонка. А в другое время кто-нибудь из конторы даст мне знать.

— А если в конторе никого нет?

— Тогда сообщения остаются на автоответчике.

— Но, Эрих, почему?

— Дорогая, есть у меня один заскок - терпеть не могу, когда все время нагло трезвонит телефон. Конечно, когда я буду в отъезде, Клайд установит линию, чтобы по вечерам звонки шли в дом и я мог бы поговорить с тобой.

Дженни хотела возразить, но передумала. Позже, когда у нее появятся друзья в округе, настанет пора уговорить Эриха на нормальные телефонные услуги.

Эрих закончил отбирать холсты.

— Дженни, я тут подумал... Самое время немного тобой похвалиться. Ты хотела бы в следующее воскресенье пойти в церковь?

— Клянусь, ты читаешь мои мысли, — рассмеялась она. — Я как раз думала о том, что хотела бы познакомиться с твоими друзьями.

— Мне лучше удается делать пожертвования, чем посещать службы, Джен. А тебе?

— Пока росла, ни разу не пропустила воскресную мессу. Потом, после того, как вышла замуж за Кевина, стала небрежной. Но, как всегда говорила Нана, яблоко от яблони недалеко падает. Может, в скором времени я снова начну регулярно ходить к мессе.

В следующее воскресенье семья отправилась в лютеранскую церковь «Сион». Церковь оказалась старой и не слишком большой, размером почти с часовню. Изящные витражные окна рассеивали зимний свет, так что он падал на святилище голубыми, зелеными, золотыми и красными лучами. На некоторых из витражей Дженни разглядела надписи: «ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ И ГРЕТХЕН КРЮГЕР, 1906...», «ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ И ОЛЬГОЙ КРЮГЕР, 1930».

Витраж над алтарем, сцена поклонения волхвов, был особенно красивым. Прочитав надпись, Дженни ахнула: «ПАМЯТИ ЛЮБИМОЙ КАРОЛИНЫ БОНАРДИ КРЮГЕР, ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ КРЮГЕРОМ».

Дженни потянула мужа за рукав:

— Когда ты подарил этот витраж?

— В прошлом году, когда обновляли святилище.

Между ними спокойно сидели Тина и Бет, красуясь в новых синих пальтишках и капорах. Всю службу люди посматривали на девочек. Дженни знала, что Эрих тоже замечает эти взгляды. Он довольно улыбался, и во время проповеди его рука скользнула в ладонь жены.

На середине проповеди он прошептал:

— Дженни, ты прекрасна. Все смотрят на тебя и девочек.

После службы Эрих представил жену пастору Барстрому, худощавому мужчине лет семидесяти с добрым лицом.

— Мы счастливы, что вы с нами, Дженни, — тепло произнес он и опустил взгляд на девочек. — Ну, кто из вас Бет, а кто - Тина?

— Вы знаете их имена, — заметила польщенная Дженни.

— Да, знаю. Когда Эрих заезжал ко мне домой, он все о вас рассказал. Надеюсь, вы понимаете, какой у вас щедрый муж. Благодаря ему наш новый центр для пожилых будет очень удобным и хорошо оборудованным. Я знаю Эриха с детства, и сейчас мы все очень счастливы за него.

— Я тоже ужасно счастлива, — улыбнулась Дженни.

— В четверг будет встреча женщин прихода. Не желаете к ним присоединиться? Мы хотим познакомиться с вами.

— Я бы с радостью, — согласилась Дженни.

— Дорогая, нам пора, — вклинился Эрих. — Другие тоже хотят поговорить с пастором.

— Конечно.

Когда Дженни протянула руку, пастор добавил:

— Дженни, вам, безусловно, было очень трудно остаться вдовой в таком молодом возрасте, с такими малютками. Теперь вы с Эрихом заслуживаете большой удачи и благословения.

Дженни успела только ахнуть, и муж увлек ее вперед. В машине она воскликнула:

— Эрих, ты же не сказал пастору Барстрому, что я овдовела, правда?

Эрих повернул руль, и машина отъехала от тротуара.

— Дженни, Грэнит-Плейс - это не Нью-Йорк. Это маленький городок на Среднем Западе. Здешние люди поразились, услышав, что я собираюсь жениться на тебе через месяц после знакомства. По крайней мере, молодая вдова - образ, вызывающий сочувствие, а вот нью-йоркская разведенка в здешнем обществе - нечто совсем другое. И я не сказал прямо, что ты вдова. Я рассказал пастору Барстрому, что ты потеряла мужа. Остальное он додумал сам.

— Так ты не соврал, но, в сущности, я соврала за тебя, не поправив его, — продолжала Дженни. — Эрих, ты разве не понимаешь, в какое положение это меня ставит?

— Нет, дорогая. И мне ни к чему, чтобы люди в округе судачили, не вскружила ли мне голову прожженная дамочка из Нью-Йорка, которая обдурила деревенщину.

Эрих смертельно боялся показаться нелепым, боялся так сильно, что был готов солгать священнику, лишь бы избежать такого риска.

— Эрих, когда в четверг вечером я поеду на встречу, мне придется сказать правду пастору Барстрому.

— В четверг я буду в отъезде.

— Знаю. Вот почему мне кажется, что там будет приятно. Я бы хотела познакомиться со здешними людьми.

— Ты планируешь оставить детей одних?

— Конечно же, нет. Наверняка есть няни...

— Наверняка ты не собираешься оставить детей с кем попало?

— Пастор Барстром мог бы порекомендовать...

— Пожалуйста, Дженни, подожди. Не начинай светскую жизнь. И не говори пастору, что ты разведена. Я его знаю, он больше не заговорит на эту тему, если ты первая не заведешь разговор.

— Но почему ты не хочешь, чтобы я пошла на встречу?

Эрих оторвал взгляд от дороги и посмотрел на жену:

— Потому что я так сильно тебя люблю, что не готов делиться тобой с другими людьми, Дженни. Я ни с кем не будуделиться тобой.