Законник - Семен Данилюк Страница 21

Так что Гулевскому оставалось просматривать и подписывать готовые материалы.

Он пододвинул протокол заседания кафедры, проведенного в его отсутствие, и, едва глянув, обнаружил дополнительный, не согласованный с ним пункт – «Обсуждение материалов кандидатской диссертации соискателя кафедры Билялова «Уголовно-правовые меры в борьбе с захватом заложников в современной России (по материалам Северо-Кавказкого региона)». Решение – одобрить с контрольным обсуждением.

Гулевский нахмурился, – воспользовалась-таки Потапенко его отсутствием. Должно быть, совсем допекли её горячие кабардинцы.

Начальник одного из московских отделений милиции тридцатипятилетний Арсен Билялов принадлежал к авторитетному кабардинскому клану, продвигавшему его на должность министра внутренних дел республики. Но, чтобы обойти других претендентов, желательна была ученая степень. А заядлая горнолыжница Катя Потапенко ежегодно выезжала на Домбай. Там разыскал её отец Арсена и попросил помочь сыну с написанием диссертации. Потапенко охотно согласилась, не догадываясь, на какую муку себя обрекает. Вариант диссертации, принесенный улыбчивым кавказцем, Катю огорошил. Беспомощная работа, написанная в жанре пособия; без аналитики, первая глава на 13 страницах; со ссылками на отмененные постановления пленумов Верховного Суда. Даже среди студенческих рефератов не часто попадались такие откровенно слабые работы.

– Откуда всё это набрал? – поразилась Потапенко.

– Думал много, – лучась приветливостью, объяснился Арсен. С тех пор дважды диссертация выносилась на кафедральное обсуждение, и дважды «рубилась», – при общей симпатии к незлобливому Билялову пропустить беспомощный набор банальностей не позволяла научная добросовестность.

Гулевский, пробежав текст, коротко бросил: «Прости, Катюш. Но серость – это даже не остроумно. Предлагаю отчислить».

Потапенко посмотрела больными глазами.

Хлопотливые родичи Билялова окружили её в Терсколе такой липкой заботой, что она чувствовала себя угодившей в мёд мухой. Её давно уж подмывало, презрев научную добросовестность, самой набросать диссертацию. Но обмануть Гулевского было невозможно.

Всё, что она могла сделать, – вынести диссертацию на обсуждение в отсутствие Гулевского и за его спиной добиться положительной резолюции.

В дверь робко постучали. Потапенко, легка на помине, зашла с соболезнованиями.

– Что? Протащила-таки? – Гулевский приподнял протокол.

Полнокровная Потапенко запунцовела, тяжело опустилась на стул.

– Арсен попросил. Уезжает в отпуск, решили не оттягивать, – пролепетала Катя. Но колючий взгляд руководителя жёг ее.

– Да помогу я ему, Илья Викторович! – не выдержав, выкрикнула она.

– То есть напишешь за него диссертацию? – Гулевский сощурился.

– Ну, накидаю. Илья Викторович, не смотрите вы на меня так. Они ко мне уж на квартиру фрукты, вино привозить начали. Сидят, молчат, вздыхают… Знала бы раньше, за что берусь… В конце концов, все так делают. Не вовсе же бесталанный. С русским языком, правда, проблемы… Но перед защитой я его так натаскаю, что от зубов будет отскакивать! А денег не возьму, даже не думайте. А, Илья Викторович?

Гулевский промолчал. Потапенко, обрадованная, вскочила:

– Спасибо! Спасибо вам!

Выбежала она почти счастливая. Гулевский проводил её обескураженным взглядом, – всё смешалось в правовом хозяйстве. Вот и честную, бесхитростную Катю затянуло в общий, мутный водоворот.

В приоткрытую дверь поскребли ноготками. В проёме возникла Маргарита Зудина. После посещения «Товарищества достойных» встречи с Маргаритой Гулевский ждал со страхом.

– Разрешите, гражданин начальник? – с плохо удавшейся шутливостью произнесла она. Жадно вгляделась. Гулевского не видела после своего приезда на дачу.

– Да у тебя ж щеки ввалились! – охнула Маргарита. Собралась броситься, обнять. Но пустота в его взгляде будто стреножила.

Она потерянно опустилась напротив.

Гулевский постарался изобразить радость от встречи. Получилось, должно быть, квёло, – нежность в лице Маргариты сменилась насторожённостью.

– Я тебя тогда обидела, на даче, – холодность его она отнесла на счет последней их встречи. – Но всё вышло как-то непроизвольно. Просто прежде никогда таким не видела. Вот и испугалась. Но всего лишь на рассекундочку.

– Я понимаю. Всё понимаю, – поспешил успокоить ее Гулевский. – На самом деле это даже к лучшему.

– К лучшему?!

– Конечно же! Да как тебе было не испугаться? Ты ж меня себе напридумывала совсем другим. Привыкла видеть эдаким отлакированным. А тут вдруг увидела настоящего, без прикрас. Угрюмый, дикий старик. Который, конечно же, тебя не стоит и ни за что не станет ломать твою юную жизнь. Хотя бы потому, что скоро одряхлеет, – он взлохматил волосы, зашамкал ртом. – И шо оштанется? Бегать в аптеку за слюнявчиками да памперсами?

– Ты гонишь меня?! – поразилась чуткая Маргарита.

Гулевский принялся оправдываться, но получалось неубедительно. Лицо девушки дрогнуло.

– Так ты раздумал жениться? – догадалась она.

Гулевский смутился.

– Я не могу ломать тебе жизнь, – упрямо повторил он.

Маргарита испугалась.

– Но я ведь и не настаивала. Брак был твоей идеей, – нервно напомнила она. – В конце концов, можно как прежде, – она изобразила игривый жест пальчиками.

Гулевский выдавил жалкую улыбку:

– Марго, милая! Я остаюсь твоим научным руководителем. И буду рядом на защите. И место на кафедре за тобой застолблено. Потому что ты перспективный учёный. И для того, чтоб продвигаться в науке, тебе вовсе не обязательно терпеть рядом старого мухомора.

Маргарита вскочила, оскорбленная. Полные чувственные губы её задрожали, глазищи потемнели.

– Не сердись, – бессмысленно пробормотал он. На что еще должна сердиться женщина, которую бросают?

Тем не менее, Маргарита взяла себя в руки.

– Что ж, да будет так! – продекламировала она. – Но если всё-таки почувствуешь… Надеюсь, к тому времени мой телефон не сотрёшь из памяти.

Она вышла, распрямив плечи и откинув гордую головку.

Сколько раз пытался Гулевский понять истинное её к нему отношение. И вот, наконец, понял. Увы, как и всё в этой жизни, слишком поздно. Внутри него непрестанно позвенькивал колокольчик.