Хранитель Чаши Грааля - Наталья Александрова Страница 21

Во-первых, она заметила, что он устал и запыхался, а во-вторых, вот сейчас он проводит ее до дома, а что потом? Куда он денется глубокой ночью?

– Вот здесь, – Мария открыла своим ключом дверь подъезда и потянула замешкавшегося Старыгина за руку, – да идемте же! Только не топайте сильно, мои соседи ложатся рано.

Не выгнала! Старыгин взбежал по ступенькам, как барс – огромными бесшумными прыжками.

Квартирка оказалась маленькой – две комнаты и крошечный закуток, где едва помещались плита и холодильник. Мария заметила, что Старыгин оробел, и шутливо потрепала его по плечу:

– Не бойтесь, Дмитрий, я не кусаюсь! Вам же все равно некуда идти в такой поздний час, так что вполне можете переночевать вот на этой кушетке в гостиной.

При этом глаза ее так блеснули, что Старыгин приободрился.

– Хотите кофе? – самым светским тоном спросила Мария, словно они не носились весь день как угорелые, не ползали по мрачным подземельям, не поднимались по крутым каменным лестницам, а просто вышли прогуляться после обеда. А потом вернулись – и вот она, как любезная хозяйка, предлагает своему гостю кофе, причем вполне вероятно, что он вежливо откажется. Или выпьет маленькую чашечку, просто чтобы посидеть подольше и поболтать с милой приятельницей на ничего не значащие темы.

Старыгин не хотел кофе. Он хотел есть. Вот именно: рядом с ним была прелестная молодая девушка, его очень сильно влекло к ней, однако голод – не тетка, а у него после завтрака, еще в отеле Малаги, не было во рту ни крошки. Да, еще по дороге в Ронду он выпил плохого кофе из автомата, когда автобус остановился на заправке.

Так что сейчас мысль о кофе его не слишком вдохновила. Однако следовало соглашаться, потому что, судя по всему, ему не предложат в этом доме ни паэлью, ни традиционные испанские тапас, ни просто кусок жареного мяса с картошкой.

Да что там, сейчас он согласился бы на простой бутерброд или – стыдно сказать! – гамбургер из «Макдоналдса»!

Дмитрий Алексеевич по природе своей был гурманом и наедине с собой всячески потакал своей слабости. Больше всего он любил итальянскую кухню – карпаччо, ризотто, салат из маринованного мяса осьминога, но не отказался бы сейчас и от самых обычных спагетти. Как уже говорилось, он вообще по роду своей работы тяготел ко всему итальянскому – к художникам, городам, кинофильмам неореализма, поэту Данте Алигьери и вину кьянти.

Есть захотелось невыносимо, Старыгин даже прикрыл глаза от пронзившей желудок боли. Перед его мысленным взором тотчас предстала сковорода с огромной неаполитанской пиццей.

Чего там только не было! Помидоры и лук, грибы и морепродукты, и все покрыто толстым слоем запеченного сыра… Или еще антипаста – большое блюдо с разными закусками, из которых больше всего Дмитрию Алексеевичу нравились маринованные артишоки.

– Еды нет, – извиняющимся голосом сказала Мария, заметив, надо полагать, страдание на лице своего гостя.

Ох, уж эти современные молодые женщины! Думают о своей внешности, карьере, поклонниках – в общем, о чем угодно, только не о том, чтобы накормить забредшего к ним в гости мужчину!

Тут Старыгин взглянул на девушку и мгновенно позабыл о еде. Она смотрела на него с такой мягкой, слегка виноватой улыбкой, глаза ее так сияли, что на него снизошло умиротворение.

– Тогда кофе, – согласился Старыгин, чтобы продлить этот момент покоя и доверия, неожиданно возникшего между ними.

Мария перемещалась по кухне, словно изучая ее несложную геометрию – линия АВ от плиты к раковине, линия ВС от раковины к столу. Старыгин стоял посредине этой ломаной траектории, и в конце концов Мария натолкнулась на него.

И снова, как на крутой тропинке возле моста, между ними словно пробежал электрический ток. Мария вздрогнула, запрокинула голову, рассыпав по плечам темное золото своих волос, и на лице ее появилось удивленное и доверчивое выражение. Дмитрия кинуло к ней непреодолимой силой. Он припал к губам девушки, как умирающий от жажды припадает к роднику, и губы Марии были чище и прохладнее родниковой воды, слаще меда, ароматнее весеннего ветра. Дмитрий обнимал ее – и Мария таяла в его объятиях, как льдинка на июльском солнце.

– Да! – шептала она едва слышно, выгибаясь в его руках, как ивовая ветка. – Да! Да!

И их закрутил водоворот – прекрасный и мощный водоворот страсти, который подхватил два тела, две родных души, и пронес их сквозь тьму и свет, сквозь горные ущелья и прекрасные цветущие сады, и вынес их на сияющую вершину, залитую ослепительным солнцем…

Старыгин скосил глаза, невольно залюбовавшись профилем Марии. Смуглая щека девушки отсвечивала темным золотом в лучах солнца. Встречный ветер задорно трепал завиток волос цвета осенних листьев. Загорелая шея беззащитно и доверчиво выглядывала из воротника мужской рубашки.

Словно почувствовав его взгляд, Мария повернулась к нему, чуть заметно улыбнулась уголками губ. Сердце Старыгина мучительно забилось при виде ее удлиненных янтарных глаз.

«Как давно я не испытывал ничего подобного! – подумал он, задерживая дыхание. – Как давно! Я думал, что уже не способен на подобные чувства… думал, что все это осталось в прошлом…»

– Что, Дмитрий? Ты что-то сказал? – спросила Мария своим чуть хрипловатым волнующим голосом. – Я не расслышала, ветер сносит слова…

– Смотри за дорогой! – отозвался он, от смущения чересчур грубо. – Не хотелось бы сорваться в пропасть! Даже вместе с тобой.

– Не волнуйся! – Мария усмехнулась. – Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев! К тому же – ты видишь, сейчас дорога совершенно свободна, так что нечего беспокоиться.

Действительно, на горной дороге, кроме их автомобиля, не было ни одной машины.

Рано утром Мария подняла его ни свет, ни заря и сказала, что ночью приняла решение: им нужно ехать в Малагу, чтобы показать найденную книгу ее старому знакомому, профессору университета. Тот хорошо знал Педро Мендеса, так что не станет выражать недоверие. Старыгин согласился – он понятия не имел, что теперь делать с книгой, и, сам себе удивляясь, ждал, что судьба подаст ему какой-нибудь знак.

Они выехали сразу, на машине Марии, не тратя время на долгие сборы. Книга, надежно упакованная, лежала в рюкзаке Старыгина, и даже в машине он не стал снимать рюкзак и класть его рядом на сиденье.

Сейчас Дмитрий почувствовал неловкость за свою невольную грубость. Ему захотелось загладить ее, сказать или сделать что-то приятное… Он мучительно подбирал подходящие слова, но все они казались недостаточно душевными.

Позади послышался звук приближающегося мотора.

– Кто это так гонит? – удивленно проговорила Мария.

В зеркале заднего вида показался черный джип. Он неумолимо приближался, нагоняя машину Марии. Старыгин почувствовал нарастающее беспокойство. Это, несомненно, был тот самый джип, который утром ехал за туристским автобусом.

– Ничего себе! – пробормотала Мария. – Он идет под сто сорок! Это на такой дороге…