Шпионские игры - Марк Хеншоу Страница 21

Вчерашний несостоявшийся контакт беспокоил его по каким-то до сих пор непонятным причинам, но одна пропущенная встреча — не такая уж беда. Он достаточно умен, чтобы догадаться, какая информация нужна американцам. ЦРУ хотело знать, составило ли МГБ перечень задержанных в Тайбэе мужчин и женщин, кто из них сотрудники и информаторы МГБ, а кто нет и что делает МГБ для того, чтобы обезопасить другие свои операции на Тайване. Список не так уж сложно было найти, и Пионер оставил его в тайнике.

Естественно, он знал о тайваньских арестах. «Жэньминь жибао» опубликовала официальную версию о том, что задержанные китайские граждане — невинные жертвы, угодившие в сеть личных амбиций и коррупции президента Ляна, и на службу безопасности они не работали. Конечно, это была ложь. Пионер знал правду из внутренних источников, но и обычные граждане, не обладавшие такой возможностью, понимали, что к чему. Жители материкового Китая, арестованные тайваньцами, были именно теми, кем, по утверждению президента Тяня, они не являлись. За исключением одного погибшего американского военного подрядчика, все арестованные тайваньцы — чиновники и политики, включая сотрудника службы безопасности самого Тайваня, и все они были отличными информаторами, некоторым доверяли так же, как МГБ доверяло перебежчикам. Потеря одного из них, высокопоставленного помощника министра в кабинете президента Ляна, стала катастрофой. Для многих в МГБ это означало конец карьеры, а некоторые смогут считать себя счастливчиками, если им удастся избежать назначенных втайне тюремных сроков в наказание за некомпетентность. Впрочем, потеря одного из информаторов доставила хлопот и тайваньцам. Гибель человека во время выброса неизвестного токсичного вещества, когда пострадали местные жители и понадобилась команда химзащиты, стала национальным унижением. Он не знал, что́ передавал этот информатор в МГБ, но понимал, что ЦРУ наверняка об этом спросит.

Сегодняшний тайник находился в туалете магазинчика, который славился прекрасным выбором морепродуктов и превосходным рецептом маподофу. Пионер никогда раньше не пользовался им для передачи сведений и не собирался делать это когда-либо еще. Войдя в магазин, он заказал полфунта жареных креветок в чесночно-бобовом соусе с овощами, а затем шагнул в крошечную одноместную уборную, где оставил за газовым обогревателем запечатанный пластиковый пакет, в котором была флешка с зашифрованными файлами. Остатки ужина сейчас лежали рядом с ним на скамейке.

Пионер подождал двадцать минут, прежде чем встать и уйти. Он не сделал ничего такого, на что могло бы обратить внимание МГБ. Он скромный государственный служащий, который купил себе ужин и съел его в парке, наслаждаясь редким для зимы теплым вечером. И все же по пути домой нужно еще раз проверить, нет ли за ним слежки, как он всегда это делал. Как бы тщательно ни была спланирована операция, всегда возможны случайные ошибки. Пионер был информатором достаточно долго, чтобы потерпеть неудачу в игре, которую вел.

Митчелл предпочитал более изящный британский термин «почтовый ящик», но работать с тайниками ему нравилось больше всего. Чтобы перехватить хоть один из них, контрразведка должна была приложить невероятные усилия, а Пионер обладал талантом выбирать правильные места, позволявшие резидентам быстро забрать посылку даже под наблюдением. Пекинские переулки позволяли спокойно заниматься своим делом, особенно по вечерам. В сумерках различить на расстоянии, что́ в данный момент делает человек, было практически невозможно.

Он не сомневался, что сегодня вечером за ним следят. МГБ на этот раз не позволяло себе грубостей, но один и тот же человек появился в двух местах, достаточно отдаленных друг от друга, чтобы это можно было принять за случайность. Довольно высокий рост Митчелла не позволял ему смешаться с толпой, поэтому он играл с противником, то надевая шляпу, то снимая пальто, чтобы изменить внешность. Благодаря черному пальто, темно-серым брюкам и отсутствию луны он каждые несколько секунд то сливался с тенями зданий и припаркованных машин, то вновь появлялся на их фоне. Время от времени он выходил прямо под уличный фонарь, чтобы потом ослепленные ярким светом соглядатаи не могли различить его в темноте.

Магазин-закусочная мало отличался от десятков таких же, где ему приходилось бывать дома, в Нью-Йорке: свежие продукты на открытых прилавках, упаковки на полках, только что приготовленные блюда за длинными стойками. Митчелл прошел в заднюю часть магазина. На табуретах перед стойкой и за круглыми столиками сидели несколько человек в помятой одежде, поглощая горячую еду и листая газеты. Митчелл не мог прочитать меню, написанное от руки по-китайски на старой черной доске, которая была прибита к потолочной балке, но он бывал здесь часто и знал ассортимент и цены.

Пожилого повара звали Чжан Жусы. Американец, вопреки обыкновению, подружился с ним, и вовсе не из оперативных соображений. Кулинарные таланты старика были достойны «Фаншаня», а не захудалой забегаловки. Жусы получил соответствующее образование, но отказался от карьеры ради закусочной, которой владели три поколения его семьи. За стойкой сидели друзья его детства, настолько бедные, что они не могли позволить себе ничего вместо бесплатной еды, которую он им предлагал. Жусы совершенно не интересовался политикой и любил американцев. Он научил Митчелла игре в маджонг, а тот, в свою очередь, учил его английскому и постоянно проигрывал.

Жусы был достаточно умен, чтобы играть не в полную силу, но ценил, с каким смирением его более молодой противник принимает проигрыш. Митчелл быстро набирался опыта, и Жусы с гордостью думал о том дне, когда он наконец проиграет американцу.

— Карл, добрый вечер. Как дела?

Он говорил с сильным акцентом, но Митчелл мог лишь уважать человека старше шестидесяти лет, который хотел выучить английский.

— Хай хао, — ответил Митчелл по-китайски. — Ни нэ? («Хорошо, а у вас?»)

— Хай хао. Поужинаете сегодня с нами?

— К сожалению, не смогу, — ответил Митчелл, стараясь говорить просто и медленно, так как Жусы до сих пор понимал его с трудом. — Будьте добры, миску маподофу, с собой.

Жусы кивнул и поднял пять пальцев:

— Пять минут. И завтра придете и будете играть, иначе будет десять минут.

— Приду, — улыбнулся Митчелл.

Низко опустив голову, Жусы снова кивнул и бросил в вок пасту из черных бобов и резаный зеленый лук.

Митчелл прошел мимо столов для маджонга в крошечную уборную, скрытую за рядами высоких полок, заставленных товарами. С его ростом, он едва мог присесть в этой грязной каморке, не упершись коленями в стену. Темное помещение освещала тусклая лампочка, и Митчелла это только радовало: он не был уверен, что хочет увидеть туалет при ярком свете. Вряд ли Жусы в этом виноват. Здесь все было такое старое и грязное, что, казалось, сколько ни скреби, крошащийся бетон и плитка на полу никогда не станут чистыми.

Закрыв дверь, Митчелл засунул руку за обогреватель. Ничего не нащупав, выругался про себя и достал из кармана пальто фонарик. Его луч приглушала красная линза, хотя вряд ли кто-то заметит просачивающийся из-под двери свет. Митчелл направил фонарик за решетку.