Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев Страница 21

– Который проводится в нашем государстве. Нужно всегдапомнить, что они не совсем адекватны. Как и все творческие люди. Вы, наверно,слышали, что уважаемый господин президент недавно присвоил звание «народногописателя» одному очень молодому автору. Можете себе представить, что этот авторне был ни «заслуженным деятелем», ни «заслуженным работником». Я, конечно,попыталась возражать, но уважаемый господин президент решил подписать указ. Онвсегда такой добрый и мягкий, благоволит всем этим творческим людям. Но я ведьруководствовалась благородными мотивами. И мне было даже по-человечески жалкоэтого новоиспеченного «классика». Его просто съедят коллеги. Они его и так неочень любят, а теперь вообще возненавидят. Как вы считаете?

– Возможно. – Министр покосился на стоявших в егокабинете людей. Кажется, один из них прислушивается к разговору. Как не вовремяона позвонила.

– В любом случае помните о том, что они часто совершают неочень продуманные поступки. Они ведь творческие люди и совсем негосударственные деятели, как мы с вами. Подумайте над моими словами. Досвидания, – почти нежным тоном сказала Дама.

Министр культуры вежливо попрощался и положил трубку. Тяжеловздохнул. Мовсани продолжали мучить журналисты и телеоператоры. Министрподозвал своего заместителя.

– Поедешь вместе с ним на обед, – тихо приказалон, – скажешь, что в последний момент меня вызвали в кабинет министров. Яне смогу присутствовать на обеде, ты меня понял?

– Конечно. Все уже заказано в «Фаэтоне». Мы его там будемкормить. Не беспокойтесь, я сам поеду с ним. – Заместитель министрагордился поручением. Он был человеком амбициозным и обрадовался возможности ещераз подтвердить свою незаменимость при встрече такого всемирно известногогостя. К тому же гость знал азербайджанский язык и это устраивало заместителяминистра, который с трудом владел другими языками.

Дронго и Хитченс продолжали ждать режиссера в коридоре.Казалось, что у журналистов никогда не закончатся вопросы. Даже здесь былислышны их возбужденные голоса.

– Вы считаете, что это покушение было организовано иранскойстороной? – крикнул один из них.

– Я считаю, что Иран не может быть причастен к подобномутеррористическому акту, – ответил Мовсани. – За этим преступлениемстоят интересы других стран, я в этом убежден.

– Мы пока ничего не знаем, господа журналисты, – нервнозаметил начальник управления кинофикации, – поэтому не будем заранееничего говорить. Только отметим мужество нашего гостя, который, несмотря наранение своего переводчика, не отменил свой визит к нашему уважаемому министрукультуры, так много сделавшему для развития кино в нашей стране. Благодарянашему министерству... – он минут десять рассказывал о достиженияхминистерства, давая возможность министру ответить на телефонный звонок.

– Кто заинтересован в вашей смерти? – перебил егодругой корреспондент, обращаясь к Мовсани.

– Я правоверный мусульманин, – ответил Мовсани, –и полагаю, что очень многих врагов подлинного ислама беспокоит моя известностьи мои фильмы, которые являются ответом на вызовы сегодняшнего мира. Сионисты иих пособники готовы сделать все, чтобы сорвать наш кинофестиваль и уничтожитьменя. Но им не удастся этого сделать.

– Вы знаете, что на кинофестиваль приехала израильскаяделегация? – крикнула другая журналистка.

– Мне об этом известно. Но я ничего не боюсь. У меня хорошаяохрана, включающая местные спецслужбы и представителей английскойконтрразведки.

– Безопасность нашего гостя обеспечивают сотрудники нашихправоохранительных органов, среди которых есть лучшие в миреспециалисты, – вставил начальник управления кинофикации. – Только всилу служебной необходимости я не имею права их называть. Но одного из них вывсе знаете. Это господин Дронго, самый известный специалист по подобнымпроисшествиям. Именно он и английский специалист спасли нашего друга отнедавнего покушения.

– Это вы пригласили Дронго?

Услышав это имя, министр отвернулся. «Это уже настоящийцирк», – с нарастающим раздражением подумал он. Не нужно было говорить проэтого Дронго. Когда-то в Чехии, где он отдыхал в Карловых Варах со своейсупругой, их тоже спрашивали про Дронго. Они тогда просто посмеялись.

– А вам известно, что приехала и большая иранскаяделегация? – спросил журналист правительственной газеты.

– Да, – кивнул Мовсани, и тут опять вмешался начальникуправления кинофикации.

– Нам дали список гостей, – подтвердил он, – и янадеюсь, что иранские кинематографисты поднимутся выше сиюминутных раздоров исплетен.

Он хотел еще что-то сказать, но журналистов большеинтересовал сам Мовсани.

– Как вам понравился Баку? – спросила его молодаяжурналистка.

– Я еще не видел Баку. Прилетел только ночью.

– Вы не боитесь новых покушений?

– Меня защищает моя вера. Я ничего не боюсь.

– Но в Иране вы объявлены безбожником.

– Это ложь. Фетва была объявлена одним из улемов, который неимел права на такое постановление. Потом советом улемов она была отменена.

– Мы имеем дело с известным режиссером, – снова невыдержал начальник управления кинофикации, – поэтому подобные бестактныевопросы явно не имеют отношения к успехам нашего кино, которые так очевидныи...

Он снова говорил несколько минут. Пока его не перебил крикдругого корреспондента:

– А деньги? За голову Мовсани предложили два миллионадолларов.

– Это тоже ложь. Ее придумали после того, как за головуСалмана Рушди была назначена награда. Но я не Рушди, и я никогда не оскорблялни Аллаха, ни его Пророка, – возмутился Мовсани.

Начальник управления хотел что-то добавить, но его перебили.

– Вы верующий человек? – спросили у Мовсани.

– Глупый вопрос. Я мусульманин.

– В Англии в основном живут сунниты? Вы молитесь в суннитскоймечети?

– Нет. Я езжу в шиитскую мечеть.

Министр культуры с трудом сдерживал нетерпение. Вопросыстановились все более и более провокационными. Нужно заканчивать этуимпровизацию. Вполне достаточно того, что уже было сказано. Он сделал знакначальнику управления. Нужно закругляться.

– Спасибо за ваши вопросы, – сразу сказал тот. –Давайте на этом закончим. Не забывайте, что у господина Мовсани еще оченьнапряженная программа. И мы отвлекаем господина министра от его важных дел.

Корреспонденты начали уходить. Министр культуры пожал рукуМовсани, пожелав ему на прощание новых творческих успехов. Свой подарок,небольшой ковер, который он должен был преподнести режиссеру, министр ему неотдал. Достаточно и того, что он принял этого гостя. Он сделал знак помощнику,и коврик так и остался лежать на стуле. Когда все наконец ушли, министр тяжеловздохнул. Затем позвонил министру иностранных дел.