Ход с дамы пик - Елена Топильская Страница 21

— А мы говорили нашему следаку, что с племянником-то лажа получается, — пожаловался оперативник, демонстрировавший нам документы из своего оперативно-поискового дела. — Только он себя считает умнее всех и людей второго сорта, типа оперов, не слушает.

— А сколько работает? — спросила я.

— Восемь месяцев, как следователь, — ответил опер и содрогнулся от плохо скрываемых чувств.

— Понятно, — прокомментировала я. — Степень самолюбования обратно пропорциональна стажу работы.

— Я не думаю, что у него это с возрастом пройдет, — пожаловался оперативник. Видя, что его ОПД битком набито отдельными поручениями ненавистного следователя, содержащими указания «Установить лиц, причастных к совершению преступления, допросить их, задержать и предъявить обвинение, о чем сообщить следователю», я прекрасно понимала сотрудника уголовного розыска.

Что ж, этим страдают девяносто процентов молодых следователей, а большинство, даже проработав на следствии много лет, так и не избавляется от соблазна видеть в оперуполномоченном бесплатное приложение к следователю для выполнения отдельных поручений, этакого дармового курьера для беготни за характеристиками, если следователь не послал вовремя запроса по почте, а сроки поджимают. Я и сама далеко не сразу поняла, что у оперов есть чем заняться помимо выполнения моих поручений. Раскрытие преступлений — дело тонкое, и одному Богу да операм известно, сколько сил, нервов, разговоров и беготни, наматывающейся часами, требуется для того, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к ответу на вопрос: «Кто убил?». Конечно, кто спорит, и среди оперов полно бездельников и пьяниц, впрочем, как и среди следователей — тупиц и бездарен, но если абстрагироваться от тех, кто необоснованно присвоил себе право называться оперативником и следователем, оперативная работа — это громадный айсберг, и лишь крошечную верхушку этой глыбы видят следователь прокуратуры и проверяющий из главка, листающий бумажки об оперативно-розыскных мероприятиях.

— Вы бы видели этого племянника, — продолжал жаловаться опер. — Весь юмор в том, что он же ее и нашел. Пришел к тетушке, дверь открыл своим ключом, а она на цепочке, а через щелку виден труп лежащий. Хорошо еще, наш Великий ему обвинение не предъявил, хотя собирался. Великий — это фамилия у следователя такая, — разъяснил он Синцову, который, в отличие от меня, не читал документов, подписанных работником прокуратуры.

— Говорящая фамилия, — усмехнулся Синцов.

— Племянник, грешным делом, подумал, что у тети инфаркт или что-то в этом роде, побежал к соседям, вызвал «скорую», цепочку перекусили, доктор стал помощь оказывать и в крови запачкался.

— А у вас есть версия? — подняла я глаза на опера.

— А вам зачем? — ответил он вопросом на вопрос.

— А для чего, по-вашему, мы сюда притащились? — Его подозрительность меня удивила. — Если не хотите делиться со мной оперативными секретами, поговорите без меня с коллегой из главка. Я пока копию экспертизы трупа почитаю.

— Ну что, пойдем покурим, — предложил Синцов хозяину кабинета. — Марию Сергеевну не выставишь же в коридор с бумагами из ОПД.

При этом Андрей красноречиво потряс перед ним пачкой каких-то приличных сигарет. Пожав плечами, хозяин кабинета нехотя поднялся из-за стола, и они оставили меня одну. Стараясь не прислушиваться к обрывкам разговора, долетавшим из коридора, я углубилась в данные наружного и внутреннего исследования трупа.

Спасибо экспертам, которые добросовестно описывают в заключении все повреждения и загрязнения одежды, бывшей на трупе. Благодаря этому я узнала, что на Циле Абрамовне в момент нанесения ей повреждений был вязаный кардиган, под ним — хлопчатобумажная мужская рубашка, футболка, белье. Одежда имела повреждение, соответствующее ранению на задней поверхности грудной клетки, от которого вниз шли потеки крови, из чего следовало, что ранение было нанесено потерпевшей при вертикальном положении ее тела, а также, что после получения удара ножом Циля Абрамовна не упала сразу, а некоторое время передвигалась; и тяжесть полученного повреждения не исключала возможность совершения ею активных действий. Ну что ж, все укладывается в уже выстроившуюся схему действий маньяка: получается, что удар ножом ей нанесли в лифте, куда преступник вошел за нею следом, на это указывают брызги крови на стенах и капли крови на полу кабины лифта.

Циле Абрамовне, видимо, удалось вырваться от преступника и побежать к своей квартире, когда лифт остановился на третьем этаже. Далее, она успела открыть дверь квартиры, забежать туда и запереться изнутри, на все замки и даже на цепочку. Конечно, страх придавал ей силы, а вот когда она оказалась в безопасности, силы оставили ее, она упала прямо перед входной дверью и испустила дух. Маленькая отважная старушка. В ОПД есть несколько объяснений ее соседей, все они характеризуют ее как подвижную, бойкую женщину, сохранившую, несмотря на преклонный возраст, веселый нрав и вкус к жизни, и абсолютно здравый взгляд на вещи.

Кроме уже описанного ножевого ранения, в экспертизе трупа не упоминалось ни о каких повреждениях, на теле и конечностях Цили Абрамовны не было ни кровоподтеков, ни ссадин, ни царапин, не было и крови и чужого эпителия под ногтями. Это обстоятельство, вкупе с тем фактом, что Циля имела возможность выбежать из лифта и укрыться в квартире, указывало на странную пассивность преступника. В этом лифте двери не открывались автоматически, нужно было распахнуть створки вовнутрь и вручную открыть дверь лифтовой шахты. Получалось, что Циля не оказывала преступнику сопротивления, и в то же время он ее не преследовал, стараясь добить. Стоял спокойно, пока Циля спиной к нему открывала двери лифта? При ней не было сумки, ключи от квартиры, по всей видимости, находились в кармане плотного кардигана или в руке у Цили Абрамовны. По крайней мере, там их зафиксировали при осмотре: «В руке трупа зажата связка ключей в количестве трех штук, различного образца, ключи подходят ко всем замкам входной двери квартиры. От кольца, соединяющего ключи, отходит металлическая цепочка, ничем не кончающаяся, последнее звено цепочки раскрыто», — значит, брелок, которым должна была кончаться цепочка, был оторван преступником. А не потерян в пылу борьбы, поскольку борьбы, судя по всему, не было.

Неужели преступник нанес Циле Шик ножевое ранение, преследуя цель завладеть брелоком? Больше никакого профита с нее поиметь было нельзя. Возможностью удовлетворить извращенную половую страсть он не воспользовался, дал старушке уйти. Войти за ней в квартиру, где наверняка можно было поживиться, он тоже не вошел, хотя это было вполне реально. Вряд ли это произошло оттого, что кто-то его спугнул, — в этом случае труп был бы обнаружен раньше, и спугнувший был бы выявлен при по-квартирном обходе, который, надо отдать должное территориальной милиции, сделан на совесть. Так что корыстный мотив отбрасываем, он не подтверждается обстановкой места происшествия. И сексуальный, похоже, тоже.

В кабинет вернулись довольные мужчины, от которых пахло свежевыкуренным табаком. Местный опер, как будто его подменили, склонился надо мной с нежностью матери к новорожденному младенцу: