Опасное решение - Фридрих Незнанский Страница 21

А тут еще и Грязнов развил бурную деятельность и выяснил, что чеченцы давно в федеральном розыске, о чем и объявил во всеуслышание. Как мог отреагировать на это Привалов? Продемонстрировать «бурную деятельность», поскольку осложнять отношения со Славкой тоже не входило в его ближайшие планы. Вот так, очевидно, и складывались события здесь, в станице.

Значит, кто у нас в доме «старший»? Ответ сам напрашивается: генерал Привалов. И его «выступление» перед Людкой, с большим интересом прослушанное сидящим в шкафу Турецким, теперь четко объясняло расстановку сил.

Очевидно, и по этой причине тоже не стало следствие по уголовному делу Калужкина «заострять» свое внимание на возможном участии охранников из усадьбы Дадаевых в убийствах жителей станицы Ивановской. Поэтому и такие «округлые» объяснения Ахмета Хасмагомедова как начальника охраны Энвера и были безоговорочно приняты следствием, которое проводил Полозков. Мол, шел Ахмет впереди охраняемого объекта и не видел того, кто стрелял… сзади. А впрочем, кто же еще, как не Калужкин? И двух мнений быть не может. Он ведь был «обижен» на соседа? Вот и повод, и причина для расправы.

Так они «искали» и «находили» необходимые следствию улики! Впечатляющая картина. Для хроники абсурда. Только вряд ли гнев самого Александра Борисовича будет принят во внимание прокуратурой и судом. Нужны какие-то иные усилия. А вот какие, Турецкий еще не знал.

Беседовать дальше, переливая из «пустого в порожнее», Александр Борисович больше не считал возможным. Ему хватило бы на первый случай и тех аудиозаписей, которые он делал, естественно, без согласия на то Свирского и Козла, а лишь для собственной информации. Впрочем, кто знает, может, и пригодится где-нибудь. Все-таки «живое слово». Судом принято не будет, поскольку записи производились без соответствующего разрешения расспрашиваемых экспертов или даже вопреки их желаниям. Но подводить обоих собеседников Турецкий не желал, да и не смог бы. А вот сослаться при случае на их показания, это можно, не выдвигая сказанное ими в качестве улик или доказательств…

Козел взялся доставить доктора в клинику, а Турецкий, таким образом, мог с чистой совестью, ну, скажем, почти чистой, – записи все-таки сделаны были не очень законно, как говорится! – отправиться вместе с Зиной домой, в станицу Ивановскую. Где его ждал дом Дуси, в котором за все дни пребывания здесь Александр Борисович умудрился переночевать лишь один раз. А почему? Это отдельная тема…

На обратном пути в станицу разговор сам собой перекинулся на Дусю и скорые изменения в ее судьбе. Зина очень рассчитывала побывать в Москве, чтоб поздравить подругу от всей души. Женщина была задумчива и немногословна. Больше говорил Турецкий, а она лишь слушала и кивала, впрочем, ее задумчивость ему была очень понятна: сама Зина вряд ли могла рассчитывать на такую же удачу в свой жизни. Как-то, кажется, еще в прошлую их встречу здесь же, она сказала Сане, что ее вполне устраивают вот такие, ни к чему обоих не обязывающие отношения, и больше они к этому разговору не возвращались. Что было у него или у нее, никого из них не касалось. Турецкий считал, что это нормально. Он доставляет ей радость от чистого сердца, а она великолепно скрашивает его досуг и заодно помогает в контактах с местным населением…

Но вдруг Зина как-то странно взглянула на него и спросила с хитрой усмешкой:

– А скажи-ка мне, Саня, кого ты в мое отсутствие там, у Дуси, принимаешь?

– С чего ты взяла? – он даже растерялся от такого пассажа, и потому его встречный вопрос прозвучал несколько грубовато – по тону. Как-то, сама собой, мелькнула перед глазами обнаженная Людка, и видение это было настолько явственным, что Турецкий даже головой помотал, чтобы избавиться от наваждения. – Да и кого бы я мог, по твоему мнению, пригласить туда?

– А вот уж и не знаю, миленький, – язвительно ответила она. – Тебе видней! Кто это у тебя дорогие сигаретки курит?

– Сигареты?!

Изредка Александр Борисович покуривал – скорее, чтоб не разучиться, порой приходится «поддерживать компанию» для установления контакта, но чтоб самому, в одиночестве, да еще в чужом доме? Нет, не курил. А откуда у Зины такие сведения?

– А я вчера спозаранку заглянула к Дусе, а у тебя посуда немытая осталась в тазике. Видать, торопился и забыл, я и помыла, а как в ведро стала воду выливать, гляжу, а там окурок плавает. С помадой, между прочим. – Зина хитро взглянула на Саню. – Ну, сознавайся, милок, кого тайком пригрел? – и засмеялась.

– Клянусь тебе… – Турецкому едва плохо не стало, подумал, что, может, видение, мелькнувшее только что перед глазами, похоже на правду. Но тут же остановил себя: Людка, если бы и решилась приехать, во-первых, в дом бы не проникла, не говоря о том, что и не нашла бы его: не к генералу же за адресом обращалась! А во-вторых, Зина заходила вчера утром, а он ушел от Людмилы на рассвете сегодня. Значит, каков вывод? Кто-то побывал в доме в его отсутствие. Причем женщина. Кто? И кто из них курит? Ни Катя Нефедова, ни Лидия Ивановна Грибанова, ни Елена Григорьевна Усатова, насколько он знал, не курили. Тем более «дорогие» сигареты. Ну, еще сама Зина… А больше здесь и женщин-то знакомых у него не было, кому ж и знать-то, как не ей?.. Но все равно интересно…

– А ты ведро вылила?

– Ну, а как же! Зачем же помои-то в доме держать, провоняет…

– Интересно бы взглянуть на этот окурок… жаль. Это, Зина, кто-то чужой заходил… или заходила. Кто тут у вас есть, кого я не знаю, но кому я мог быть нужен?

– И предположить не могу…

– А новые люди появлялись в станице?

– Да полно приезжих, лето ж еще не кончилось, рыбалка…Но они – туда-сюда… Да вот, покойной Дарьи сестрица пожаловала, или кто там она ей. Родственница, одним словом. Я так думаю, что дом Дашки не дает ее родственникам покоя. Детей-то у нее отродясь не было. А, говорила, какая-то родня и в Астрахани, и в Саратове… Ездила к ним не раз.

– Ездила она по другой причине… – Турецкий вспомнил рассказ Грязнова о том, как Дарья служила курьером, развозящим наркотики, чем и зарабатывала, главным образом себе на жизнь… – Не знаю, нет у меня знакомых курящих женщин – во всяком случае, в вашей станице. А вот в Москве-то – сколько угодно. Даже родимая супруга иногда «смолит».

И вдруг его чуть в жар не бросило, – не по поводу упомянутой не очень к месту супруги, нет! Неужто Алька чертова решилась? Ведь ей-то узнать, где он проживает, ничего не стоит! Там же Дуся рядом! Узнала и прискакала? Только ее сейчас и не хватает! Обрадовалась наверняка, что он тут один, вот и решила… скрасить одиночество! Ну, чертова девка!.. Но, во всяком случае, Зине знать об этом раньше времени никак нельзя…

И он сказал, что сейчас завезет ее в медпункт, а попозже позвонит, и они договорятся о дальнейшем. Так надо. А Зина и не стала возражать, у нее в медпункте, поди, очередь уже. Народ-то знает, что она ездила в Замотаевку, к врачам.

Расстались они почти официально. Выскочив из машины, на глазах у нескольких баб, ожидающих у нее приема, Зина поблагодарила водителя, будто не была с ним и знакома, и он, кивнув ей, укатил.