Ключ к тайне - Елена Чалова Страница 21

– Скажите, – спрашивал Николай Андреевич, поправляя очки, – в своей работе вы намереваетесь использовать лечебные качества камня? Должен заметить, что янтарь почитался во многих странах именно за свои целебные свойства. Плиний Старший, например, римский писатель и философ, был уверен, что окаменевшая смола помогает от душевного расстройства. Впрочем, в то время им лечили и другие болезни и ценили, хочу вам сказать, весьма высоко. Бывало, что за один камень отдавали молодого и крепкого раба.

– М-да? – Володя выгнул брови домиком. – Боюсь, для современных расстройств нужно что-то посильнее.

– Ну, я же сказал, что янтарь помогал от многих недугов, – пожал плечами дядюшка. – Вот от камней в почках, например. Известно, что Мартин Лютер всегда носил с собой порядочный осколок.

– Это какой Мартин Лютер? – удивился Борис. – Который Кинг?

– Нет, друг мой, это тот, который реформировал церковь в Европе в семнадцатом веке. И спешу добавить, пока вы не засмеяли старика, что уже в тридцатых годах нашего века биохимикам удалось выделить янтарную кислоту – вещество, являющееся неспецифическим биостимулятором и обладающее противовоспалительным и противострессовым действием, благотворно влияющее на работу почек и кишечника. Вот так-то!

– Сдаюсь. – Борька склонил голову. – Обязуюсь закупить себе в аптечку кусок янтаря и периодически натирать им важные места своего организма.

Николай Андреевич воззрился на молодого человека неодобрительно, Скво и Рада захихикали. Потом Скво заявила, что она, конечно, про лечебные свойства янтаря знает и, более того, весьма их ценит, но наряду со свойствами другого, более высокого порядка.

– Какими, позвольте поинтересоваться? – оживился дядя.

– Ну, янтарь, видите ли, способен хранить не только инклюзы, то есть включения, в виде мух и прочей живности. Он хранит энергетику другого времени, другого мира… Более того, если учесть, что янтарь является веществом органическим, то есть до определенной степени живым, то его можно использовать как вместилище и ретранслятор, поместив внутрь, в его структуру, некий месседж.

– Что, простите? – переспросил Володя.

– Месседж – это по-английски послание, – быстро сказал Борис.

– Ну, это не совсем послание, – протянула Скво. – Это скорее… ох, сейчас вы все дадите волю своему скепсису, но я все равно это скажу! Так вот, я имела в виду заклинание.

Борька хрюкнул и сделал страшные глаза, но ни Николай Андреевич, ни Володя странным образом не проявили желания насмехаться.

– Мы тут что, на собрании магов и оккультистов? – недоуменно спросил Ирзов, признававший только магию цифр и компьютерных чипов.

– Ну почему же, – протянул Володя. – Мы с Николаем Андреевичем научные сотрудники и музейные работники, историки, то есть люди вполне прагматического склада. Но в том, что сказала… – Он вопросительно взглянул на девушку, и она повторила свое имя с гордостью: «Скво». – Мм? Да, Скво, есть определенный смысл. Просто чтобы этот смысл увидел представитель точных наук, этот, как вы изволили выразиться, месседж, нужно охарактеризовать другими словами. Ну, что-то вроде «информационное поле, структурированное определенным образом, помещается в энергетическую матрицу, которая может транслировать заложенный в этом поле паттерн и таким образом оказывать воздействие на другие объекты».

Все помолчали. Рада хлопала глазами, Скво улыбалась Володе, а Борька сидел высоко подняв брови и приоткрыв рот. Потом тряхнул головой и решительно сказал:

– Чушь полная! Хотя… – Он помялся и добавил: – Похоже на тот бред, который несут иногда мои соседи. Они, видите ли, биохимики…

– Вот! – Володя назидательно поднял палец. – Есть многое на свете, друг Борис, что непонятно пока не только программистам, но и биохимикам. Но это не значит, что оно не работает.

– Сдаюсь! – Борька замахал руками, потом извлек из сумки новую бутылку кьянти и принялся наполнять бокалы.

Рада и Скво быстро собрали со стола посуду и наделили гостей щедрыми порциями сливочного пломбира на десерт. Рада решила, что каждый дополнит белоснежное лакомство по собственному вкусу, и выставила на стол вазочки с мелким сдобным печеньем, вишневым вареньем (нашла в шкафу), медом и растопленным до тягучего состояния шоколадом. Скво укоризненно взглянула на подругу и, украшая снежную поверхность пломбира шоколадными разводами, пробормотала:

– Неделю буду сидеть на кефире.

– Володя, а расскажите нам что-нибудь про янтарь, – попросила Рада.

– Что именно? – Бородач смущенно заерзал.

– Что-нибудь сказочное, как вы недавно про следы на камнях рассказывали. Легенду какую-нибудь.

– Ах это! Это пожалуйста. – Володя погладил бороду и почти напевно начал: – Естественно, еще в древности людей интересовало, откуда же взялся такой необычный, не похожий ни на что другое камень. Вот, слушайте: жила-была на дне Балтийского моря богиня Юрате. А в небольшой деревне на берегу моря жил красивый и сильный рыбак. Он выходил в море ловить рыбу и пел красивые песни. Слушала эти песни Юрате, и, само собой, полюбила она смертного рыбака и забрала его в свой подводный янтарный замок. Но недолгим было их счастье: бог всех водных стихий узнал, что бессмертная Юрате нарушила закон моря, полюбив земного человека. Ударил он своими молниями в замок, разрушил его, а Юрате приказал навечно приковать к его развалинам. Волнам же повелел насмерть укачать рыбака. С тех пор вечно рыдает по возлюбленному Юрате, и ее слезы в виде мелких кусочков янтаря, чистых и светлых, как любовь богини к рыбаку, море, тяжело вздыхая, выбрасывает на берег. А крупные куски янтаря – это обломки разрушенного янтарного замка Юрате.

– Как печально, – вздохнула Скво, постепенно разрушая пломбирный замок в своей креманке.

– А я знаю еще одну историю, – подал голос Николай Андреевич. – В Латвии есть речка, называется Гауя. И в тех местах, в непроходимом лесу, жила птица с таким же именем и ярко-голубым оперением. Она свила гнездо на верхушке большого дерева, и в ее гнезде хранилось янтарное ожерелье невиданной красоты. Оно было сделано из четырехгранных янтарных подвесок. И каждая такая подвеска обладала чудесными свойствами: посмотришь с одной стороны – увидишь затерянный мир с его народами, городами, животными. Глянешь с другого конца – лес, море, горы. С третьего – поля и равнины, небо, реки. Четвертой стороной повернешь – сады, персиковые деревья, тенистые дубовые рощи. Были там миры прошлого, были миры нынешнего, а были ни на что не похожие, про которые никто и не знал ничего. Откуда взялось ожерелье, никто толком не знал, но поговаривали, что принадлежало оно ангелу, который, в отличие от многих других небесных жителей, любил помнить места, в которых побывал, и память о каждом таком мире заключал в янтарную подвеску.

До какого-то заморского короля дошли слухи о необыкновенном ожерелье, и он послал своего лучшего охотника заполучить его.

Охотник притворился обыкновенным путешественником, он сказал местным жителям, что бродит по свету, отыскивая различные чудеса, а потом рассказывает о них людям. И местные жители охотно отвели его к дереву в лесу и показали местное чудо: птицу Гаую в ярко-голубом оперении, которая охраняет волшебное ожерелье. И вот на другой день охотник дождался, пока птица улетела за пропитанием, забрался на дерево и украл ожерелье. Сел на парусник и отчалил, счастливый своей легкой победой. Уже в море он достал из-за пазухи трофей, стал рассматривать диковинку. И правда: куда ни повернет – новые картинки открываются ему, как будто каждый квадратик побывал в разных местах света и впитал виденное им. Но в тот момент, когда вор-охотник прятал находку подальше за пазуху, налетела Гауя и, вцепившись когтями в одежду, подняла королевского посланца в воздух.