Русская угроза - Андрей Кивинов Страница 21

— Будь здоров! Знакомься, это Валерыч. Или гвардии сержант Пряжкин!

— Паша, — я протянул руку коренастому бритому почти под ноль парню с плоским носом и запекшейся ссадиной на левой скуле.

— Валера, — он прижал меня к своей груди, словно единоутробного брата, вернувшегося с фронтов после десятилетней разлуки.

Видимо, душевный человек. Всегда рад нежданным гостям. Аж кости затрещали.

Вырвавшись из объятий, я бегло оглядел внутреннее пространство клуба. Оно представляло собой одну большую комнату без потолка. В том смысле, что потолок заменяла дощатая крыша, покрытая снаружи рубероидом. Возможно, когда-то потолок был, но впоследствии рухнул и восстановлению не подлежал за ненадобностью. Таким образом, клуб напоминал большой шатер, с купола которого на перекрученном проводе свешивалась лампочка в сорок свечей. В ее свете я разглядел длинный стол, тянувшийся от дверей до противоположной стены, вдоль которого сидели человек двадцать пять деревенских. В основном мужчин, но попалась пара женщин с детьми лет десяти. Одним словом, нормальная корпоративная вечеринка российских фермеров. Все улыбались, а стало быть, наш приезд никого не огорчил. Я тоже улыбнулся, громко поздоровался и пожелал приятного аппетита.

Дальше, как требует протокол, началась процедура представления. Я вслед за Никитой пожал руку каждому, по возможности стараясь запоминать имена. Затем поздравил именинника — Николая Михайловича, мужика лет сорока пяти с порванным ухом и выцветшими белесыми глазами. Мой друг извинился за отсутствие подарка. Наконец, нам с Никитой предложили разделить трапезу и усадили на почетное гостевое место, возле окна, прямо напротив гармониста — крепко спившегося дедка с копной седых волос, добрым взглядом и оттопыренными ушами, напоминавшего Чебурашку. По левую руку от меня оказался рыжеволосый скелет в тельняшке с выколотым на тощем предплечье силуэтом трактора и с блатными татуировками на пальцах в виде перстней. Если я правильно запомнил, звали его Димой-трактористом. Судя по маринованному лицу, он тоже не состоял в обществе трезвости. Далеко не состоял. Как, к слову, и большинство присутствующих, в том числе женщины и Никитин однополчанин.

Когда я опустился на доску, заменявшую скамью, в глаза бросилась еще она деталь. Праздничный стол совершенно не ломился от яств и даже не радовал глаз элементарной закуской. Вся сервировка состояла из разномастных стаканов и нескольких пластиковых бутылок из-под лимонада «Буратино». Едва я присел, передо мной возник граненый двухсотграммовый стакан, почти до краев наполненный мутной голубоватой жидкостью, по консистенции напоминавшей рисовый отвар, а по запаху — жидкость для мытья стекол.

— Слово дорогим гостям! — пробасил именинник.

Все радостно загалдели, наполняя тару жидкостью из бутылок.

— Простите, — обратился я к Диме-трактористу, пока поднявшийся Никита собирался с мыслями, — а что это?

Я кивнул на стакан.

— Холодок, — ответил тот с такой нежностью, словно назвал имя любимой девушки, — крайне замечательная вещь.

— Водка? — на всякий случай уточнил я.

— Типа того. Только лучше. На родниковой воде. Пей, не бойся.

Я нерешительно взял стакан и осторожно макнул язык в «Холодок». Ого!

Градусов пятьдесят, не меньше. Как бы действительно не охладеть. Насовсем. Не скажу за всех научных сотрудников, но лично я к употреблению крепких спиртных напитков отношусь отрицательно. Особенно в таких дозах и без закуски. Так и не смог приспособить организм, несмотря на тренировки. Мало того, являюсь редактором институтской стенной газеты «За трезвый образ».

— А ничего другого нет? — без особых перспектив уточнил я. — Вина или водки?

— А на хрена? — искренне удивился скелет. — Матушка беленькая в автолавке сотенную стоит, а «Холодок» двадцатку. Потому как без акцизов. Разницы никакой, чего ж зазря переплачивать, сам рассуди.

Им-то, может, разницы никакой, а в реанимацию меня повезут. Если успеют…

Пока Никита толкал спич, я пялился на стакан, прикидывая, как буду это пить. Особенно без закуски и натощак. В брюхе, кроме чипсов, ничего не залежалось. Пару раз бросал взгляд на остальных. Никого, похоже, подобные мысли не терзали. Никиту тоже. Но я так и не рискнул наносить нокаутирующий удар здоровью. Пригублю и сошлюсь на строгую диету.

Сослаться не вышло.

— Первую до дна, — не терпящим возражений тоном потребовал тракторист, заметивший мой маневр. — Какая на хрен диета? Мы ж за здоровье Михалыча пьем! Это ж мировой мужик!

Михалыч, конечно, может, и будет здоров, но боюсь, мне такая участь не грозит. Я скосился на Никиту. Тот благополучно опорожнил свой сосуд и, морщась, занюхивал выпитое кожаным ремешком от часов. Замечу, что он, как и я, по жизни предпочитал легкий алкоголь и сейчас, дабы не обижать фермеров, наступил на горло собственной песенке.

Пришлось наступить и мне. В тот момент казалось, что все без исключения задорьевцы, в том числе и дети, словно экзаменаторы, строго смотрят на мой стакан. Резко выдохнув, я зажмурился и вылил все двести граммов в свой незакаленный тяжелым спиртным рот.

Вылить-то вылил, но теперь «Холодок» предстояло проглотить. Сейчас мои щеки напоминали перекачанный воздушный шарик. Пищевод категорически протестовал и не пропускал незнакомую жидкость дальше. Но выбора уже не было. Я силой заставил пищевод освободить дорогу. В следующее мгновение в чрево ворвался рой разъяренных пчел, жалящих все на своем пути. Дыхание перехватило, жуткое бульканье вырвалось из моей несчастной глотки, и почему-то мгновенно похолодели ноги. Напиток оправдывал свое название. Правда, градусов на десять я ошибся. В меньшую сторону.

— Хорошо пошла, — улыбаясь, прокомментировал тракторист.

Запить или закусить, как я уже замечал, было нечем. Оставалось занюхивать. Мои часы висели на металлическом браслете, поэтому я схватил левую руку Никиты и прижал его кожаный ремешок к носу.

Немного отпустило. Я жестом показал другу, что едва не сдох.

— А ты хотел, чтоб тебе карту вин принесли? — прошептал тот, сдерживая слезы.

Дима хлопнул меня по плечу.

— Молодец. Это по-нашему… Стакан-то поставь.

— Я не умру? — Инстинкт выживания велел задать простой, но крайне актуальный вопрос.

— Все когда-нибудь умрем, — развел костлявыми руками тракторист.

— Я имею в виду — от «Холодка»?

— А чего от него умирать? Три года пьем, пока живы-здоровы. И вам того же желаем.

Пчелы потихоньку перемещались из желудка в голову. Резкость изображения ухудшилась, как в забарахлившем телевизоре. Пока картинка не исчезла совсем, я задал еще один важнейший вопрос:

— Из чего вы это гоните?

— Что, понравилось? — одобряюще ухмыльнулся Дима.

— Прекрасная вещь.

— А то…