Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем - Наталья Андреева Страница 21

Потом Люба вновь уселась за компьютер, все еще ожидая ответа Стрельцова. И угадала: ей пришло очередное сообщение. Но было оно не от Павла Петровича. На связь вышел Сергей Иванов. Люба заволновалась, вот и решится судьба лучшей подруги! Люська-то от свидания в восторге, а что он обо всем этом подумал?

«Вы будете смеяться, но я сделал так, как вы сказали. И мне не пришлось прилагать к этому никаких усилий. Она сама меня как будто ждала…»

— Еще бы! — вслух сказала Люба.

«… Я вышел из дома в начале десятого. Отгулов у меня накопилось немало, потому что я люблю работать по субботам и воскресеньям, а особенно в праздники, вот и решил воспользоваться. Хотел, как обычно, поехать на рынок или заглянуть, например, в магазин, приглядеть симпатичную продавщицу. Обожаю этих милых девушек! Они ж не работают — томятся. Мне нравится их развлекать. Лучшего объекта для нашего эксперимента и не найти.

У меня даже есть тайная симпатия. В двух шагах от места моей работы, в магазинчике "Чай, кофе", томится за прилавком изумительная девушка. Я каждый день покупаю у нее пакетик кофе — "капуччино". Неизменно с амаретто. Обожаю запах миндаля! И ее миндалевидные глаза, и гладкие темные волосы, и маленький прямой носик. Восторг! Но беда в том, что она все время занята. Нет, не клиентами. Она все время разговаривает по телефону. Отпускает товар, слушая чей-то голос в трубке, пробивает кассовый чек, от нее же не отрываясь, мило улыбается в ответ на мое вежливое "спасибо". И я не могу понять, мне адресована эта улыбка или невидимому собеседнику. Вот уже целый год я не могу дождаться, когда она положит трубку, и мы останемся одни. В магазинчике почти не бывает посетителей. Кроме ее абонентов. Но их поток неиссякаем! И каждый раз я прихожу в отчаяние.

К чему это я? Не знаю. У меня сегодня лирическое настроение. Потому что женщина, с которой я познакомился, выполняя ваше домашнее задание, оказалась очень милой. Правда, я так и не понял, что она делала на скамейке у моего подъезда в девять часов утра. Если бы она жила в моем доме, я бы давно это заметил. Такую женщину невозможно пропустить.

Она не красавица, даже не хорошенькая, но чертовски обаятельная! Когда она смотрит на тебя яркими голубыми глазами, в упор, не отводя взгляда, и лихо улыбается, хочется заблеять козлом и скакать на одной ноге. Чертовщина какая-то! А не заметить ее нельзя, потому что у нее оранжевые волосы. И, как это ни странно, ей идет. Должно быть, только ей. Судя по тому, что она читала журнал "Плейбой" и по ее виду, я поначалу предположил, что она занимается древнейшей профессией. И не любимый ее бросил, как она мне наплела. Скорее, ночная бабочка возвращалась с работы и, устав присела на скамейку у моего подъезда. Уж очень легко она пошла со мной на контакт.

Потом мы разговорились, и я понял, что ошибся. Она женщина опытная, но денег за любовь не берет. Просто у нее большое доброе сердце. Высшим образованием там и не пахнет, она порою употребляет соленые словечки, но и это ей идет! Я никогда не думал, что мне понравится женщина такого типа. Как бы это сказать? Очаровательно вульгарная особа. Ослепительно некрасивая. Умудренно — неиспорченная. Заговорился. Сам не знаю, что это такое, но мы сразу почувствовали друг к другу симпатию. Если вам интересно, ее зовут Людмилой. Люсей.

О чем мы с ней говорили? Да ни о чем! О пустяках. У нее, между прочим, удивительное чувство юмора. А остальных чувств она не умеет скрывать вообще. Увидев мою машину, она почему-то воскликнула:

— Супер!

Хотя это не бог весть что. И глаза у нее стали круглыми. Но она не жадная до денег, это чувствуется. Когда я довез Люсю до дома, она сказала:

— А ну-ка, погуди.

— Зачем? — удивился я.

— Пусть они все из окон повысовываются.

— Кто они?

— Соседи.

— А зачем?

— Спрашиваешь! Меня еще никто на приличной тачке домой не подвозил! Пусть завидуют!

— А не боишься? Зависти?

— Еще чего! Если бы у меня была, к примеру, вилла на Майами, да "Мерседес" под окном, я бы сглазу боялась, как огня! И в церковь бы бегала каждую неделю, грехи отмаливать. А нищий все равно, что новорожденный. Откуда у него грехи, если добра не нажито? Значит, никого не кинул, никому зла не сделал. Чего ж бояться-то?

И я, смеясь, три раза надавил на клаксон.

Соседи из окон действительно высунулись. Двое даже вышли на балкон. И тут начался знаменитый Люсин выход. Из моей машины. Сначала она высунула из нее ножку в туфельке на высокой шпильке. Потом грациозно выпорхнула из салона. И пошла: спина прямая, грудь вперед, бедра волнообразно движутся. Я не видел ее лицо, но представлял, как она при этом смеется. Потому что смеялся сам.

Черт возьми, мне никогда не было так весело! Это не женщина, а шоу!

Могу я ей позвонить?»

— Не женщина, а шоу, — вслух повторила Люба его слова.

А потом подумала: «Не так уж плохо. Значит, он принял Апельсинчика за ночную бабочку. А за кого, интересно, он должен был ее принять? Если это Ромео, то надо отдать ему должное — хорошая игра. А если нет, то надо отдать должное Люське: она умеет производить на мужчин впечатление».

Один эпизод показался ей значительным. Девушка в магазине «Чай, кофе». По стилю похоже на Ромео, лирично и с фантазией. А что если он ее придумал? Если нет никакой девушки с миндалевидными глазами и неизменным телефоном в руке? Кто может это проверить?

Она поняла, что опять придется дать поручение Стасу. Не Люське же. Хотя, почему бы и нет? Пусть она еще раз встретится с Сергеем Ивановым. Но предварительно надо бы ее проинструктировать.