Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова Страница 21

«От скуки или от безысходности она придумала себе эту игру? – между тем размышлял про себя Алексей, глядя вдаль на бескрайние просторы величественной тайги. – И предлагает мне поиграть с ней. Если она кругом все не рушит, то выглядит довольно нормальной. Немного подыгрывая ей, приступы практически можно предотвратить, а то и вовсе исключить. А пока идет игра, бабушка ее подлечит. Тем более что лечение, как это ни удивительно, помогает: она совсем другая по сравнению со вчерашним днем. Если так пойдет и дальше, то надежда на полное выздоровление уже просматривается. Человек живет, пока надеется. Да и кто ей поможет, если не я? И ей помогу, и у старушки появится возможность пожить дольше. Может, древние философы были правы, когда утверждали, что единственный способ спасти себя – помочь другому?»

– Если ты действительно Мила Миланская, – обратился он к Миле, – то в первую очередь тебе нужно забыть о своей звездности и попытаться выжить. А чтобы выжить, следует понять, что ты находишься в самом центре глухой непроходимой тайги, за многие тысячи километров от цивилизации. То есть от среды твоего прежнего, видимо, очень веселого и счастливого, раз так рвешься обратно, места обитания. Сейчас ты живешь среди простых людей. Более того – среди божиих людей, которым нет никакого дела до великосветского общества и твоего королевского величия. Хочешь выжить и помочь себе, бери себя за волосы и вытаскивай из трясины, в которую попала. А я помогу.

Алексей видел, как Мила сжала зубы, наливаясь злобой, но «укрощение строптивой» не следовало откладывать в долгий ящик. Пусть сразу уразумеет, что лично он под ее дудку плясать не собирается.

– И не забывай, что ты все же отличаешься от окружающих тем, что у тебя не все в порядке с головой, так как ты намертво зациклилась на своем собственном «я» и совсем не замечаешь никого вокруг, уверенная в том, что все должны служить тебе и выполнять твои прихоти. Я не представляю себе, как получилось, что ты и Люсенька поменялись местами, но одно знаю наверняка: находящиеся здесь, в скиту, люди в этом не повинны, так как они, в том числе и я, поставлены перед этим необъяснимым фактом, который только я один и согласился признать. Потому прошу тебя ценить это. И благодарить Бога, что тебя терпят, жалеют. А еще очень любят. Хотя ты упорно не желаешь этого замечать. Высокомерие, чувство собственной значимости и исключительности поднимают твою гордыню до такого неземного уровня, что я просто поражаюсь: не кружится ли у тебя голова от подобного величия? Поэтому не удивляйся, если за твои кривляния тебя ждет либо унижение, если других будешь изводить, либо увечье и смерть от своих же неразумных поступков, если не перестанешь валять дурака. Вернее, дурочку.

– Да как ты смеешь… – задохнулась от возмущения Мила. – Я признанная королева великосветского бомонда, а кругом народ и прочие фантики, которые должны мне служить.

– Ну да, как же! А тебе корона не жмет, нет?

– Что?! – Мила чувствовала, как из нее опять полезла гламурщина, снова взявшая ее в плен, не желающая отпускать ни на секунду, делающая помпезной и высокомерной, а также наверняка очень смешной и почти вульгарной.

– Корона, спрашиваю, не жмет? – пренебрежительно повторил Алексей. – И лицо сделай попроще. А то смотреть противно. Что ты все пыжишься? Разучилась нормально разговаривать и вести себя? С жиру все бесишься? Так пора бы уже перебеситься и понять, наконец, что и так достаточно натворила, раз тебя запихнули в эту ссылку. Не иначе как для того, чтобы ты здесь уму-разуму набралась.

– Да как ты смеешь со мной так разговаривать?! – Миле казалось, что ее сейчас разорвет от злости. Но не кидаться же с кулаками на этого здоровяка.

– Ты же сама хотела, чтобы я принимал тебя за Милу Миланскую. Вот и получай теперь мое отношение к твоим светским выходкам, которые я сносить не собираюсь. За что боролась… Может, снова станешь Люсенькой? Тогда я буду разговаривать с тобой, как с больной на всю голову девушкой.

– Не дождешься! – Мила с силой сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь побороть желание вцепиться Алексею в его аккуратную бородку, которая казалась ей теперь такой же нелепой и возмутительной, как слова ее хозяина.

– Тогда терпи. Или возьмись, наконец, за ум, если он у тебя, конечно, присутствует. Тебе сейчас нужно думать не о том, как отсюда выбраться, а о том, кто тебя сюда запихнул и почему. Если тебя так далеко упрятали, то, наверное, совсем не для того, чтобы ты смогла легко отсюда выбраться. А ты хоть подумала, что тебя ждет там, на воле? Если ты действительно Мила Миланская, то радуйся, что вообще жива осталась. И думай о том, кто и за какие твои заслуги сослал тебя в саму Сибирь-матушку, где совсем не место слабой девушке и где даже здоровым мужикам приходится проходить суровую школу выживания и проверку на прочность. Учитывая твои великосветские подвиги, тебя сюда не иначе как на перевоспитание сослали.

– Это кто же так решил?

– Тебе виднее.

– А может, и ты к этому свои руки приложил?

– Знаешь, я очень терпеливый человек, но ты меня точно достала своей блондинистой глупостью. Ну должна же быть хоть какая-то мера! Не все же в дурочках-то ходить?.. Я ухожу. Перебесишься – зови. Чем смогу – помогу. И хватит кривляться, не маленькая уже! Да и не перед кем. Ты находишься не на съемочной площадке, и это не фотосессия. Здесь нет ни камер, ни софитов, которые высвечивали бы твое пышное великосветское величество и дурной характер. Здесь также нет фоторепортеров и толпы твоих прислужников и поклонников. Насчет меня тоже не заблуждайся: я с тобой лишь потому, что ты – женщина, попавшая в беду, а я – мужик, который не может пройти мимо и пытается помочь, чем может. Если, конечно, она, эта женщина, принимает помощь.

– Но я не хочу… – начала было Мила.

– Ты сейчас должна думать не о том, чего ты хочешь или не хочешь, – перебил Алексей, – а о том, что ты можешь. А можешь ты – почти ничего. Поэтому, если тебе нужна моя помощь, ты все-таки начнешь вести себя адекватно: спокойно говорить, не перебивая слушать, а еще научишься в твоем, прямо скажем, незавидном положении логически рассуждать. Если ты, конечно, действительно умная и расчетливая Мила Миланская, а не деревенская дурочка Люсенька.

Алексей поднялся и пошел со двора.

– А ты у нас, конечно, прямо весь такой непорочный, аж святостью исходишь, да? – закричала ему в спину Мила, из которой просто перли наружу неуемное ехидство и желчность. – То-то я смотрю, у тебя как будто нимб над головой.

На крик из дома выбежала запыхавшаяся старушка.

– Все воюешь, не уймешься никак! – всплеснула она руками. – Нет-нет, пора, пора идти к озеру, иначе ты нас с Алешенькой обоих в могилу загонишь. Это ж надо такому чудищу уродиться!

Мила понуро сидела на завалинке, опустошенная и недовольная собой. Она только что выпустила наружу всю свою злобную ненависть и обиду на судьбу, так жестоко поиздевавшуюся и посмеявшуюся над ней. И весь этот сонм отрицательных энергий и эмоций она направила на совершенно неповинного в ее жизненных перипетиях человека.