Джек - Брильянт - Уильям Кеннеди Страница 20

Джек заехал ко мне в Олбани через четыре дня после приключений в горах. Он только и говорил, что о Европе и о ее красотах, о лечебных курортах Бад-Хомбурга и Висбадена, о рулетке и баккара в казино, где крупье говорят на шести языках, о находчивости и обаянии парижских шлюх. Пришел он ко мне в контору вместе с Фогарти — был в городе по делам, которые мы не обсуждали, но которые, по всей вероятности, были связаны с поставкой пива его обширной клиентуре. Он вручил мне пять сотен наличными в качестве первого гонорара.

— И что я за эти деньги должен сделать?

— Купить себе билет в Европу.

— Джек, мне незачем ехать в Европу. У меня нет там никаких дел.

— Что ты все — «дел» да «дел». А отличное вино и вкусная еда — это, по-твоему, не дела?

— Что ж, может, ты и прав, — сказал я. Интересно, зачем я ему там? Что он задумал?

Джек обещал, что свяжется со мной на неделе, и с этим удалился.

Но связался он со мной гораздо раньше: позвонил в три утра и сообщил, что решил ехать в Нью-Йорк немедленно, а не на следующей неделе, как собирался, и, если удастся достать билеты, отбудет в тот же день дневным пароходом. «Ты готов? — спросил он. — Или целую неделю думать будешь?» Это значило, что в десять утра мне надо было быть на Манхаттане и в срочном порядке заниматься покупкой билетов и отменой деловых встреч. «Ну? Ну? Что скажешь?» — не отставал он. И тогда, вопреки здравому смыслу, я сказал: «Ладно, едем», а он воскликнул: «Ты молодчина, Маркус!» — и положил трубку, после чего я перевернулся на другой бок, поспал еще пару часов, а затем четырьмя телефонными звонками прекратил свое олбанское существование и поездом «десять тридцать» выехал в Нью-Йорк.

Фокстерьер, решив, по всей видимости, покончить жизнь самоубийством, прыгнул за борт. Произошло это в тот самый день, когда по пароходу распространилась новость, что испачканный кровью «бьюик» Чарли Нортрепа найден в гараже на Шестьдесят шестой улице, возле Бруклинской армейской базы. Гараж принадлежал Окороку Хиггинсу, дружку Джека и крон-принцу торговцев ромом на Лонг-Айленде. Бычка и одну бруклинскую парочку (жена была подружкой Алисы) взяли прямо на их квартире, где хранился целый склад оружия: гранаты со слезоточивым газом, боеприпасы, ракетницы, пистолеты «авторучка», бронежилеты и такое количество взрывчатки, что можно было взорвать целый квартал. «Война Бруклина с Капоне», — сделали вывод газеты. Бычок сказал лишь, что он спал на веранде дома Джека в Акре и что двое неизвестных разбудили его и посулили пятьдесят баксов, если он отгонит «бьюик» в Нью-Йорк и там его утопит. Полиция видела, как он и еще какой-то тип подозрительно долго торчали у причала на Пятьдесят восьмой улице, и Бычок признался, что «бьюик» набили камнями, чтобы легче было его утопить, скинув с моста.

Мы уже два дня находились на борту «Бельгенланда», шедшего из Нью-Йорка в Плимут и в Брюссель, когда вдруг нашей четверкой — Джеком, графом Дюшеном, Красавчиком Уилли Грином и мной — заинтересовались. Джек путешествовал под именем Джона Нолана, коммерсанта, занимающегося морским импортом, и никто на борту ничего не заподозрил до тех пор, пока по радио не выступил специальный уполномоченный нью-йоркской полиции, вздорный старик ирландец Дивейн, который заявил, что Джек совершил гнусное преступление и в настоящее время находится на пути в Европу, где собирается закупить партию наркотиков.

В розыске Джек не находился, но Дивейн считал своим долгом предупредить народы Европы, что исчадие ада приближается к европейским берегам. О машине Нортрепа ежедневно сообщала корабельная газета, и по мере того, как рос интерес к тайне исчезновения Чарли, росла и популярность Джека. Пассажиры фотографировали его, просили дать автограф и заверяли, что никогда не поверят, чтобы такой очаровательный человек мог быть замешан в таком чудовищном злодеянии.

О фокстерьере. Он появился, когда я стоял, облокотившись на перила, на спортивной палубе, а Джек неподалеку упражнялся в стрельбе. За собакой, насколько я мог разглядеть, никто не гнался, мимо меня пронеслось вдруг бело-коричневое пятно. Что-то все-таки, видимо, произошло, ибо пес либо перепугался, либо просто взбесился. Резко повернув, он, не снижая скорости, врезался в шпангоут, развернулся и, перемахнув через перила, полетел вниз, вращаясь в воздухе, точно акробат, падающий с каната на натянутую внизу сетку. Я видел, как его морда показалась в воде, скрылась под волной, появилась вновь, а затем исчезла. Вряд ли кто-нибудь еще заметил это.

Вскоре ко мне быстрым шагом подошел какой-то мужчина и спросил, видел ли я его собаку. Да, сказал я, видел, она только что прыгнула за борт.

— Прыгнула за борт? — переспросил он, потрясенный моим заявлением до глубины души.

— Именно. Прыгнула за борт.

— Ее не бросили?

— Никто ее не бросал, уверяю вас. Она сама прыгнула.

— Собака ни за что не стала бы сама прыгать за борт.

И он метнул на меня подозрительный взгляд, решив, вероятно, что это я утопил его собаку. Я объяснил, что и сам вижу такое впервые, но все обстояло именно так. Тут он что-то высмотрел за моей спиной и, прошептав: «Это же Джек-Брильянт», тут же напрочь забыл про фокстерьера и повернулся к стоявшему рядом пассажиру поделиться своим открытием. Через несколько минут на палубе собралось человек десять посмотреть, как стреляет Джек. В это время он как раз перезаряжал дробовик и, прежде чем опять приложить его к плечу, повернулся и обнаружил, что вокруг собралась целая толпа. Он выстрелил — промахнулся, выстрелил — промахнулся. По толпе пробежал смешок, но Джек окинул собравшихся пристальным взглядом, и смех смолк. Он выстрелил снова, снова промахнулся, снова выстрелил, снова промахнулся и в сердцах ткнул дробовиком в служителя, в обязанности которого входило вывешивать тарелочки для стрельбы. После этого мы с Джеком быстро спустились вниз, в салон, где Красавчик Уилли и граф, оба одетые с иголочки, совместными усилиями обыгрывали в покер четырех пассажиров, решивших было приумножить отложенные на отпуск сбережения. До того как я вместе с Джеком ступил на палубу «Бельгенланда», ни графа, ни Уилли мне видеть не доводилось; как выяснилось, граф был международным компаньоном Джека, его главным и самым сведущим торговым агентом, который говорил по-французски, по-немецки и по-испански и не терял голову, даже когда перед ним на столе лежало несколько вилок, а не одна. Что же до Красавчика Уилли, то этот был карточным шулером, который специализировался на океанских лайнерах, сейчас же представлял интересы Джимми Бьондо в приобретении и сбыте наркотиков. В тоненьких, точно нарисованных, усиках Уилли было что-то заискивающее, что, впрочем, не мешало ему, как говорили, срывать злобу на своем работодателе.