Одно преступное одиночество - Анна Данилова Страница 20

Между строчек я читала обиду Теодоры на то, что у нас с Мирем от нее есть тайны. Поэтому я поспешила ответить на ее письмо, сообщив, что она попала прямо в точку. Так и есть, я нашла Мирем мужчину, да только Мирем так напугана, что даже сама себе боится в этом признаться. Еще я добавила, что удивлена тем, что Мирем сама не рассказала Теодоре, зачем она едет в Москву. Словом, я успокоила Теодору, сказала, что, как только выдам замуж Мирем, так сразу же примусь устраивать и ее личную жизнь. Думаю, что письмо вышло довольно милым. Я отправила его и сразу же взялась за написание следующего.

«Теодора, дорогая, привет! У меня проблемы. Серьезные. Умер мой муж. Потом расскажу в подробностях. Скажи Мирем, чтобы не волновалась. Надеюсь, что она уже получила мое приглашение, пусть идет оформлять визу. Я напишу после похорон и пришлю билет. Обнимаю».

Отправив это письмо, я почувствовала себя еще хуже. Вот если бы я, окажись на месте Мирем, получила такую информацию, то точно не поверила бы. Сразу заподозрила неладное. А Мирем…

Я закрыла глаза и мысленно перенеслась в Варну. Как же тепло там было, солнечно, красиво, как-то даже празднично! Я очень хорошо помню тот день. Выйдя из отеля, я присела за столик в кафе на набережной, заказала кофе и в ожидании его прикрыла глаза, щурясь на солнце. Впереди был еще один совершенно праздный, ленивый день, который я могла провести на пляже, греясь на солнышке и купаясь в теплом море, могла просто отсыпаться в номере или гулять по Варне, покупая сувениры, обедая жареной рыбой в прибрежном кафе. А могла покурить на террасе с моей новой знакомой, горничной моего отеля, Теодорой, симпатичной девушкой, очень хорошо разговаривающей на русском языке. В первый же день моего пребывания, убирая мой номер, она сразу же обозначила свои политические приоритеты.

– Люблю Советский Союз, Русию. Вот очень люблю. И президента вашего уважаю. Болгары вообще любят русских. А мои соседи так вообще выписывают русские газеты.

Я пригласила ее выпить пива вечером в ресторане, сказала, что угощаю. Теодора пришла нарядная, хоть и уставшая. Мы с ней пили пиво, болтали, курили.

Где-то на третий день я впервые увидела Мирем. Маленькая сухонькая женщина неопределенного возраста сидела за соседним столиком и курила. У нее была темная кожа, копна густейших, асимметрично подстриженных волос, огромные темные глаза слегка навыкате, идеальной формы прямой нос и полные, слегка подкрашенные малиновой помадой, губы. Она была маленького роста и носила туфли на очень высоких каблуках.

Мне принесли чашку с кофе, я сделала несколько глотков, подняла голову и вдруг увидела, что женщина за соседним столиком как-то неловко завалилась на живую изгородь из искусственных кустов самшита. Я подошла к ней, взяла ее за руку, позвала ее: «Женщина, женщина…»

Глаза ее были прикрыты, под веками блестели полоски белков. Я хотела уже было позвать на помощь, как она медленно открыла глаза и, словно угадывая мои мысли и намерения, отмахнулась, мол, не надо ничего, я в порядке.

– Что с вами? Может, вызвать доктора? Может, в больницу?

Она улыбнулась мне измученной улыбкой. Покачала головой. Она что-то сказала про хлеб, кофе, и тогда я, человек, никогда в своей жизни не испытавшая голода, вдруг откуда-то поняла, что у этой женщины только что произошел голодный обморок!

Я жестами показала ей, что ем, она молча кивнула. Я тотчас подозвала официантку и заказала куриный суп и хлеб.

Женщину звали Мирем. Она была очень слаба. Суп она ела медленно, вяло. А потом она и вовсе отключилась, чем еще больше напугала меня. Я все же добилась, чтобы официантка вызвала «Скорую помощь». Потом я позвонила Теодоре, попросила ее спуститься в кафе, она сказала, что ей надо отпроситься. Она успела в последний момент, когда Мирем уже положили на носилки. Мы с Теодорой поехали вместе с ней в больницу.

Как я и предполагала, моя новая знакомая была сильно истощена – и физически, и нервно. Мы с Теодорой не оставляли ее, ухаживали за ней, я оплатила ее пребывание в больнице – у Мирем не было медицинской страховки. Не знаю, почему я приняла в ней такое участие. Вот чувствовала, что Мирем – сильная женщина, что с ней просто что-то произошло, но, если ей помочь, она выдюжит, и с ней будет все в порядке.

Она оставалась еще в больнице, когда мне пора уже было уезжать. Я оставила Теодоре деньги для Мирем и попросила ее проследить за ее выздоровлением, пообещав звонить ей каждый день. Денег я оставила много, полторы тысячи евро – так мне хотелось помочь Мирем. И Теодоре лично я оставила триста евро – подарок. Я знала, чувствовала, что могу довериться Теодоре, и я в ней не ошиблась. Мирем пошла на поправку, ее выписали из больницы, и она вернулась домой. Теодора, которая подружилась с Мирем за время ее болезни, рассказала мне, что Мирем живет не одна, что она сожительствует с мужчиной по имени Меттин, который заставляет ее работать, и все заработанные ею деньги проигрывает в «комар». Он бьет Мирем, а она никак не может от него избавиться. Что он угрожает убить ее, если та решит вдруг с ним расстаться. У меня просто руки чесались прибить этого Меттина. Иногда мне удавалось поговорить с самой Мирем, это случалось, когда та приходила навестить Теодору в отеле, Теодора пускала мне сигнал по телефону, и я ей перезванивала. Мирем по телефону всегда благодарила меня за свое спасение, была немногословна. Весной в наших разговорах с моими болгарскими подругами все чаще и чаще поднималась тема моего возможного приезда в Варну. И я приехала. В самый разгар сезона, в июле – в жару, в рай. Меня встретили как родного человека. Мирем тихо плакала, обнимая меня. Она казалась высокой на своих огромных каблучищах. Теодора тоже не могла нарадоваться, что мы снова вместе. Мирем посвежела и выглядела очень даже ничего. Они рассказали мне, что часть денег была потрачена на восстановление медицинской страховки Мирем, на лекарства. Но что больше всего меня удивило, так это оставшиеся двести евро, которые Теодора торжественно вручила мне со словом «ресто», что по-болгарски означает «сдача». Я разделила их поровну между Мирем и Теодорой.

Я провела в компании моих болгарских подруг две замечательные недели. Конечно, мы с Теодорой все это время втолковывали Мирем одну и ту же мысль – порви с Меттином. Но, видимо, не так-то это было просто – Мирем его боялась. Сколько раз я порывалась встретиться с ним, и тут Мирем проявляла характер, говорила, что это ее жизнь и что она сама знает, что делает. Теодора лишь разводила руками.

За несколько часов до моего отъезда, когда мы с Мирем сидели в моем номере, а Теодора должна была появиться с минуты на минуту, чтобы проводить меня в аэропорт, Мирем достала из кармана своей джинсовой курточки записку и протянула мне.

– Вот, Элена. Это тебе. Почитай.

Я развернула. Там было написано «Село Дегтярное Волчанского района Харьковской области».

– И?

– Надо, чтобы ты поехала туда.

– Зачем?

– Надо.

– И что я там буду делать?

– Найдешь женщину одну, ее зовут Мирем Христова.