Девушка, переставшая говорить - Трюде Тейге Страница 20

Но со временем отец начал ругать его: ему нужно было забивать чаще, он недостаточно быстро бегал, неправильно двигался, недостаточно хорошо понимал игру. А если сын пытался сказать, что это не так-то просто, отец раздражался и давал ему затрещину.

Все чаще и чаще у мальчика заболевал живот, когда приближались матчи, он говорил тренеру, что плохо себя чувствует и хочет начать на скамье запасных. Отец приходил в ярость из-за того, что сын был такой размазней.

Во время тренировки мальчик садился на трибунах, незаметно от всех, и наблюдал за другими, тоскуя по временам, когда он играл с ними, но был не в силах вернуться. Он слишком боялся не забить гол и был не в состоянии бегать.

Лучшее в его жизни – футбол, который был местом, где у него все получалось, стал ареной нового поражения.

Через несколько недель позвонил тренер. Он волновался, и отец узнал, что происходит. Он пришел в бешенство, но старался не попадать по лицу сына, чтобы никто не увидел синяков.

– Однажды я буду достаточно сильным, чтобы дать сдачи, – прошептал мальчик в темноте после того, как лег спать.

24

Гисле Квамме часто говорил Туне, что «у него волшебные руки», деланым и преувеличенным тоном, чтобы она засмеялась над ним.

Массаж помогал ей расслабиться. Но после ей становилось неспокойно от мысли об этом, она ощущала его руки на своей коже, ложась спать по вечерам. Иногда случалось, когда он прижимал пальцы к мышцам вдоль ее спины, что какая-то ее часть хотела, чтобы он прижал ее к себе. Он такого не сделает, она знала это, он намного старше нее и делал это только чтобы помочь ей играть лучше, и она с нетерпением ждала каждого урока, хотела скорее играть и видеть Гисле. Он был добрым, говорил ей так много хорошего, что она красивая и умница и что однажды станет звездой.

Он давал ей дополнительные уроки музыки, тратил много времени, чтобы найти произведения для фортепьяно, которые сделают ее еще лучше. И когда она сама теряла веру, он никогда в ней не сомневался. Иногда Туне даже казалось, что она нравится ему по совсем не связанным с ее талантом причинам.

Кое-что ее мучило, она хотела спросить его об этом, но не решалась. Она думала об этом каждый раз перед уроком. И однажды, пока он массировал ее и пальцы скользили по ее ключицам, у нее вырвалось:

– А тебя допрашивали в полиции про Сиссель?

Его руки на секунду остановились.

– Нет, а должны были?

– Нет, не знаю, просто они говорили со многими, – быстро ответила она.

– Я не был знаком с ней, – сказал он.

25

Кайса стояла у окна в гостиной с чашкой кофе. Было воскресное утро, на часах половина десятого, а она уже час как сидела за компьютером, систематизируя все, что знала о жизни Сиссель и расследовании убийства.

Прошло чуть больше недели с самоубийства Юханнеса. Кайса сомневалась, стоит ли идти на похороны, но в конце концов решилась пойти. Ей было любопытно, много ли народу придет. Как население деревни отнеслось к тому, что хоронят возможного убийцу? Днем ранее, не спеша шагая в сторону церкви, она ощутила гадкое чувство, что идет на похороны, потому что испытывает угрызения совести за статью в газете, на которую он так резко отреагировал.

В церкви яблоку было негде упасть. Мать Юханнеса произнесла красивую речь и в конце добавила от всего сердца: «Юханнес был хорошим человеком, он боролся с жизнью и в конце концов нашел ее невыносимой. Но он не был убийцей».

Дела об убийствах исчезли с первых полос, столичная пресса покинула Лусвику. Коллеги из «Суннмёрспостен» тоже уехали, но Кайсу попросили продолжать поддерживать связь с полицией, и она каждый день звонила Эггесбё, спрашивала, дали ли последние анализы им какие-нибудь ясные ответы о том, виновен ли Юханнес на самом деле. «Без комментариев. Мы работаем».

Кайса окинула взглядом деревню. Был безветренный день с высоким голубым небом и блестящим морем. Тонкий слой снега, выпавший ночью, вот-вот растает. Из-за света и холодного зимнего воздуха пейзаж приобрел четкие контуры и ясные цвета. Дом Кайсы и Карстена находился высоко у подножия горы, которая как спина защищала деревню от большой воды. Мол, построенный с обеих сторон гавани, окончательно придавал пляжу форму копыта. Ее взгляд остановился на доме Сиссель. Привратница, подумала Кайса. Та, кто все видит и все знает.

Кайса заметила, что полицейское ограждение убрали.

Она перевела взгляд на дорогу, вьющуюся из деревни через пляж, рассмотрела мост вдалеке. Его построили после того, как они с семьей уехали отсюда. Кайса хорошо помнила маленький рейсовый корабль и трепет в ожидании, когда они ездили в Воген за покупками, когда она была маленькой. Теперь все было иначе, просто сесть в машину и поехать.

Взгляд переместился на кемпинг у моря. Ни одного признака жизни, в это время года сюда редко заезжают туристы. На соседнем участке скоро достроят отель из стекла и камня. Это здание вызывало сильные чувства у населения: они или ненавидели его, или любили.

Она заметила фигуру, бежавшую по Хамневейен. Темный хвост весело прыгал из стороны в сторону. Это была Туне.

– Все еще думаешь о Юханнесе?

Карстен встал рядом с ней, погладил ее по шее, его пальцы скользнули вниз, дойдя до копчика.

– Да, – ответила Кайса, наклонившись вперед, отодвигая шторы в сторону и провожая Туне взглядом. Она забежала за угол одного из лодочных сараев и скрылась.

В этот момент мимо гаража прошел Вегард Дьюпвик с собакой. С ним была Анне-Гру Андерсен. Собака прыгала и скакала вокруг них, и Вегард с силой потянул ошейник так, что он врезался в шею собаки, и скомандовал ей сидеть. Когда собака тут же собралась снова встать, он резко наступил ей на кончик хвоста. Лучше бы он попробовал поощрение вместо наказания, подумала Кайса. Но она казалась недрессированной, наверное, Вегард знает, что делает.

К дому подъехала машина и припарковалась. В дверь позвонили, и Кайса пошла открывать. Это оказался участковый.

– Мне нужно поговорить с Карстеном, – решительно произнес он.

Кайса пригласила его в дом.

– Что случилось? – спросил Карстен.

– Я бы очень хотел обсудить с вами некоторые вещи, – сказал Эггесбё. – Хоть вы и не можете бегать, но думать и говорить вы же в состоянии?

Карстен улыбнулся.

– Ну, тогда заходите.

Они исчезли в гостиной.

Кайса села за кухонный стол, и Эггесбё закрыл дверь между кухней и гостиной. Через некоторое время она пошла в ванную. Вернувшись, она не смогла удержаться и остановилась в коридоре рядом с дверью в гостиной, чтобы подслушать.

Экспертиза показала, что отпечатки пальцев Юханнеса были повсюду, в том числе на стакане, стоявшем на мойке, и на входной двери. Также там были отпечатки Бенте и молодого человека, доставлявшего еду из магазина, и рабочих, проводивших ремонтные работы в доме.