Игры с темным прошлым - Анна Данилова Страница 20

В Москве было морозно, выпал снег, и мне хотелось плакать от счастья, что все мои страхи и сомнения остались позади. Теперь передо мной открывалась ясная и чистая дорога, и я знала, как мне действовать, чтобы вернуть Игоря и зажить наконец спокойной жизнью, вынашивая нашего с ним ребенка. Я здорова, у меня есть любимый мужчина, который любит меня, нам было где жить в случае, если он все же наберется решимости и уйдет от своей жены. Я понимала, что он не очень богат, поскольку снятая им квартира была из недорогих: я не могла не видеть потемневшего паркета, более чем скромных, с наивным рисунком (розовые цветы на голубом, небесном фоне) обоев, продавленной софы, покрытой вытертым покрывалом… Быть может, именно бедность и является комплексом, той единственной причиной, из-за которой Игорь медлит с женитьбой? Ему нечего мне предложить? Теперь все станет по-другому, не будет этой дешевой чужой квартиры, а будет настоящий дом, теплый и уютный, наш с Игорем дом, и я никогда не повторю своей ошибки – не брошу Игоря, какой бы тяжелой ни была наша совместная жизнь. Мы все пройдем вместе, все переживем, мы не будем лгать друг другу, и всегда найдутся слова, которые помогут нам объясниться…

…Голос Лены вернул меня в морозный яркий солнечный день. Я дышала полной грудью и не могла надышаться. Как же я любила Москву, эту бело-розовую, сияющую снегом громаду, клубящуюся в сиреневой, с золотом дымке наступающей зимы.

– Ты спишь прямо на ходу.

Мы с Леной мчались на такси в центр, я думаю, что и она радовалась возвращению домой: лицо ее просветлело, морщинки разгладились, а в рыжей челке весело переливались солнечные блики.

– Я задумалась. Не знаю, куда мне сначала ехать – то ли к себе, чтобы немного прийти в себя, выспаться, или же сразу к Оле… Это будет для нее таким сюрпризом!

– Если хочешь, поедем ко мне, я подарю тебе несколько своих книг… А то вдруг больше никогда не увидимся, обидно будет…

Она была права, новая жизнь закружит меня, и я, скорее всего, не увижусь с Леной, как почти не вижусь с родной сестрой. Все-таки огромные московские расстояния отдаляют людей друг от друга. Должна же я была как-то выразить ей свою благодарность, хотя бы принять ее предложение и поехать к ней. Но, с другой стороны, я была так утомлена, что не чувствовала в себе силы куда-то ехать, разговаривать, да и просто стоять на ногах, в чем я и призналась. Мы договорились встретиться на следующий день в три часа возле Театра Сатиры, куда Лена привезет мне свои книги и подпишет их: мы посидим в кафе, и я расскажу ей, как прошла встреча с Игорем… И вдруг я поняла, что просто не доберусь сама до дома. Лена, заметив, вероятно, мою болезненную бледность и чувствуя себя обязанной доставить меня домой в целости и сохранности, сказала, что сама отвезет меня…

– Знаешь, ты могла простудиться там, в Созополе… Помнишь, мы с тобой гуляли, а на море был сильный ветер… Или же – нервы!

Я назвала свой адрес водителю, и машина свернула вправо.

Чем ближе к дому, тем тяжелее становилось на душе, я так разнервничалась, что вдруг почувствовала, как силы покидают меня. Зубы стучали, руки дрожали, а в ногах была слабость. Как же я была благодарна Лене за то, что она вызвалась проводить меня…

Машина остановилась возле самого крыльца, Лена вышла первой, подала мне руку. Это было так мило с ее стороны, что я чуть не разревелась. Необыкновенная женщина, и это, видимо, сам бог мне ее послал…

Багажа у меня было мало, поэтому мы легко поднялись ко мне, я открыла дверь и, едва переступив порог квартиры, разрыдалась. Лена успокаивала меня, усадила в кресло и сказала, что приготовит мне чай. А я сидела, смотрела на буйно цветущие растения и думала о том, что у меня есть Оля, которая за время моего отъезда не позволила им засохнуть, ухаживала за ними, и при мысли о сестре мне хотелось плакать еще сильнее. Нет, я больше никогда не поступлю с ней так, как в этот раз, никогда не стану скрывать от нее свою жизнь, а наоборот – буду чаще видеться с ней, да и в ее судьбе постараюсь принять участие, согрею ее, успокою… мою бедную сестричку…

А дальше начался кошмар. Послышался звон разбитой посуды… Я побежала на кухню и увидела лежащую на полу среди осколков Лену. Волосы ее были мокрыми от чая, который она несла на подносе… Щеки порозовели от кипятка… Глаза были плотно закрыты, но она дышала. Я бросилась звонить, вызвала «Скорую помощь» и, назвав адрес, объяснила, что моей приятельнице стало плохо, она потеряла сознание… Я, до этого момента чувствовавшая себя раскисшей, слабой и больной, но словно осознав серьезность ситуации, испытала прилив сил и заметалась по квартире в поисках сумки Лены в надежде найти там какое-нибудь лекарство, предполагая, что Лена была и раньше подвержена подобным обморокам, а потому могла носить с собой нужный препарат… Я нашла сумку, раскрыла ее, но, кроме желудочных таблеток, не обнаружила ничего из лекарственных средств. Однако внимание мое привлек большой и толстый желтый конверт, заклеенный скотчем. На нем было написано размашистым почерком «Маша» и рядом, в скобках «Ч.». Соображая, что с минуты на минуту в квартире появятся посторонние люди, при которых мне уже не представится возможность открыть сумку, я, понимая, что совершаю преступление, спрятала конверт в ящик письменного стола. Мыслила я на тот момент, можно сказать, примитивно: мне рисовалась сцена – я прихожу навестить Лену в больнице и приношу этот самый конверт, объясняя, что обнаружила его случайно на полу, вероятно, он выпал из сумки, когда мы с врачом «Скорой помощи» искали в ней лекарство… Ну не могла я не заглянуть в конверт, где наверняка содержались записи, касающиеся моей созопольской истории, ведь Лена же сама мне сказала, что собирается написать обо всем этом роман. Любопытно же, что именно заинтересовало ее в событиях моей неудавшейся курортной жизни. И кому будет плохо, если я одним, что называется, глазом взгляну на эти черновые записки? Словом, любопытство одолело меня, и я, услышав звонок в передней, краснея от содеянного, бросилась открывать…