Последний секрет плащаницы - Анхель Гутьеррес Страница 20

Священник доедал свой последний кусок хлеба, как вдруг ему показалось, будто он увидел среди шедших по улице людей знакомое лицо. Этот человек шагал быстро и решительно, слегка сгорбившись и наклонившись вперед. Кюре не мог еще толком его разглядеть, но не сомневался, что это был кто-то из его хороших знакомых. Придвинувшись вплотную к окну, Жак пристально вгляделся в приближавшегося человека. «Жиль?»

Несомненно, это был он или кто-то слишком похожий на него. Однако Боссюэ никогда раньше не наведывался к нему в такое время: по утрам он обычно был занят в университете, читая лекции или разбираясь с документами кафедры. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее… Заинтригованный, священник оставил на тарелке недоеденный кусок хлеба и поспешно вышел из кухни, чтобы встретить своего друга. Он был еще на половине пути — на середине центрального нефа, — когда Жиль уже показался в дверях церкви.

— Доброе утро, дружище Жак, — сказал Боссюэ, когда они поравнялись.

Священник вздрогнул, услышав глухой голос Жиля, доносившийся словно из пропасти. Жак не на шутку встревожился. Что с ним случилось? И глаза у него были какие-то странные — глубоко запавшие, окруженные сероватой тенью и в то же время ярко блестевшие в полумраке церкви. Это был безумный блеск, от которого волосы священника становились дыбом.

— Что случилось, Жиль? С тобой все в порядке? — спросил он, не в силах скрыть своего беспокойства.

— Что? А, нет, ничего, Жак, я в полном порядке, — словно очнувшись, ответил Боссюэ и бодро улыбнулся.

Однако священник был убежден как раз в обратном: что-то было не так. Их разговор с Жилем казался ему каким-то ирреальным. Кюре не мог объяснить себе причину этого, но чувствовал, что когда-то с ним уже происходило нечто подобное: когда-то он уже видел такой же безумный блеск в чьих-то глазах. Вдруг в его голове мелькнула догадка, казавшаяся просто невероятной.

— Послушай, тебе удалось что-то узнать о?..

— Что тебе известно о монастыре Поблет? — перебил священника Боссюэ.

— О чем?!

— О монастыре Поблет. Что ты знаешь о нем? — терпеливо, словно разговаривая с ребенком, повторил Жиль.

— Сначала объясни мне, что с тобой происходит и почему ты этим интересуешься.

Боссюэ медленно покачал головой и положил руку на плечо Жаку:

— На это нет времени, дружище. Просто расскажи мне, если тебе что-то известно.

Священник хотел было настаивать на том, чтобы Жиль открыл ему причину своего странного поведения, но потом передумал: его друг всегда отличался необыкновенным упрямством.

— Хорошо, Жиль. И что же ты хочешь знать о Поблете?

— Где он находится? Он все еще существует? — тотчас спросил Боссюэ, довольный тем, что священник не стал добиваться от него объяснений.

— Я ничего точно не знаю об этом монастыре, но его название мне знакомо. Наверное, я слышал его, когда учился в семинарии или в университете. Не помню. Чтобы что-то точно сказать, нужно посмотреть в книге.

«И чего же ты ждешь?» — сказал воодушевленный взгляд Боссюэ. Священник глубоко вздохнул и направился в свои комнаты, сделав Жилю знак следовать за ним. Они шли по церкви молча, и в этой гробовой тишине было слышно лишь тяжелое дыхание Боссюэ. Стараясь не думать больше о том, что произошло с его другом, Жак стал вспоминать, где и когда он мог слышать о монастыре Поблет. Священник так увлекся своими воспоминаниями, что не заметил, как Жиль отстал. Лишь подойдя к алтарю, он обнаружил, что его друга не было рядом.

Встревоженный, он окинул взглядом церковь, недоумевая, куда мог подеваться Жиль. Его нигде не было видно. По-настоящему забеспокоившись, священник отправился на его поиски и нашел Жиля в десяти метрах от алтаря, на другом конце нефа. Он стоял совершенно неподвижно, разглядывая небольшую гравюру. Жак осторожно приблизился, чтобы не нарушить очарования, в котором находился его друг. К тому же ему было несколько жутко от странного поведения Жиля. Тот по-прежнему стоял не шелохнувшись, впившись глазами в гравюру, освещенную слабым светом свечи, и, казалось, не замечал подошедшего к нему Жака.

— Вот, захотелось посмотреть, — внезапно сказал Жиль, обернувшись, и священник вздрогнул от неожиданности.

Не говоря больше ни слова, Боссюэ резко повернулся и направился в комнаты священника. Жак, в свою очередь, приблизился к колонне, на которой висела гравюра, ставшая ему такой знакомой за долгие годы. Он часто смотрел на нее, и каждый раз она поражала его, словно увиденная впервые: на этой гравюре Иисус Христос, окутанный божественным сиянием, возносился на небо в сопровождении ангелов, а на земле, на коленях, стояла женщина — очевидно, Мария Магдалина, — державшая в руках плащаницу. Священник повернул голову и увидел, как Жиль исчез за дверью, ведшей в его комнаты. Прежде чем последовать за своим другом, он еще раз бросил взгляд на гравюру и почти неосознанно осенил себя крестом.

Жак, как и подобало священнику, вел скромный, аскетический образ жизни. Единственным удовольствием, которому кюре позволял себе предаваться неограниченно, было чтение, и за свою жизнь он собрал неплохую библиотеку. Большую ее часть составляли книги, полученные в дар от людей, предпочитавших вино и прочие мирские развлечения изучению классиков. Рядом со спальней священника, в северном крыле церкви, находилась комната, служившая ему библиотекой. Там он проводил большую часть своего свободного времени — особенно холодными зимними вечерами, когда можно было, растопив камин, часами наслаждаться чтением хорошей книги.

Жиль хорошо знал эту комнату. Они часто сидели здесь с Жаком, разговаривая или споря на самые разные темы. Когда священник вошел в библиотеку, Жиль разглядывал книги на полках, читая их названия на корешках.

— О, ты уже здесь, — сказал он и, отойдя от стеллажей, уселся в кресло.

Священник прекрасно знал расположение всех книг на полках, и ему не составляло труда быстро отыскать на них нужные. Пока Жак, ни слова ни говоря, проворно и сосредоточенно рылся в своей обширной библиотеке, Боссюэ рассеянным взглядом наблюдал за ним со своего места. Через несколько минут священник выложил на стол перед своим другом целую гору книг. Одна из них, находившаяся сверху, с приглушенным стуком упала на застеленный ковром пол, и от нее взлетело облачко пыли.

— Хорошо, с тебя мы и начнем, если тебе так не терпится, — сказал священник книге.

Жиль, усмехнувшись, кивнул и придвинул кресло поближе к столу, чтобы лучше видеть. Книга называлась «Христианские монастыри». Это была копия труда, написанного монахом из монастыря Клерво, аббатом которого, пояснил Жилю священник, был Бернар Клервоский, один из основателей и наиболее активных деятелей ордена цистерцианцев. Книга была толстая и внушительная, в кожаном переплете, истертом тысячами рук, в которых она побывала. Края страниц, загнутые и кое-где истрепанные, были изъедены молью.

Священник раскрыл книгу, чтобы найти указатель. Страницы ее были тонкие и шершавые, сильно пожелтевшие, и казалось, будто они такие ветхие, что могут рассыпаться от неосторожного прикосновения. Список монастырей и аббатств шел после вступления, содержавшего краткий комментарий к книге, написанный, как и ее оригинал, на латыни. Названия монастырей были расположены не в алфавитном порядке, что несколько затруднило поиски. Друзья принялись терпеливо изучать весь список, пока не наткнулись на название «Поблет».