Убийство на пляже - Эрин Келли Страница 20

В голове крутятся мысли о том, что она виновата: виновата, что не защитила его, что воспринимала его как должное, потому что думала, что он дан ей навсегда.

Теперь она плачет все время. Под глазами постоянно красные круги, где кожа разъедена солью слез. Она входит в это состояние и выходит из него незаметно, понимая, что слезы текут, только тогда, когда возобновляется жжение на щеках.

Во рту чувствуется металлический вкус, и она не может объяснить слезами этот то возникающий, то исчезающий привкус медной монеты. Каждый раз, когда это случается, ей очень хочется чипсов с сыром и луком — непонятно, это гормоны срабатывают или условный рефлекс по Павлову? На самом деле это единственная еда, которую, как ей кажется, она сейчас могла бы съесть. Это первое чувство необходимости, возникшее после случившегося. Она плетется вниз и начинает открывать все буфеты.

— А где чипсы? — спрашивает она у Лиз, которая наглаживает складки на джинсах Марка.

— Тебе не нужны никакие чипсы, — говорит Лиз.

Но для Бэт эти самые чипсы с сыром и луком уже неразрывно связаны с жаждой свободы. Лиз снова смотрит на дочь и видит ее решимость.

— О’кей, — говорит она, ставя утюг. — Я сейчас схожу за ними.

— Мама, когда ты уже перестанешь меня опекать?

— Прости, — говорит Лиз сквозь клубы пара от утюга. — Просто я хочу помочь тебе.

— Ты не можешь этого сделать, — говорит Бэт, суя в карман ключи от машины. Она не оглядывается.

Приятно снова оказаться за рулем, но проблема с ездой на автомобиле заключается в том, что рано или поздно ты должен куда-то приехать.

На парковке в супермаркете Бэт сталкивается с неприятным явлением: люди пялятся на нее, отводя глаза только тогда, когда она это замечает. Их взгляды на долю секунды сталкиваются и тут же отскакивают друг от друга, как стеклянные шарики в детской игре. Когда Бэт уже кажется, что если это случится еще хоть раз, то она не выдержит, какая-то женщина, таращившаяся на нее под защитой ветрового стекла своей машины, забывает отвести глаза, и от этого становится еще хуже. Намного хуже.

Она старается вести себя нормально. Она ходит в этот универсам с тех пор, когда ей было столько же, сколько Дэнни. Что может быть более нормальным, более повседневным, чем делать здесь покупки? Она загружает свою тележку и выезжает в одном футе перед другими покупателями. Молодая пара проделывает со своей тележкой эквивалент крутого полицейского разворота на месте и резко сворачивает в другой проход между стеллажами. Посетители магазина при виде ее либо опускают глаза в пол, либо начинают внимательнейшим образом изучать ценники на полках. Но больнее всего оказывается другое: какая-то мамаша за руку выдергивает своего ребенка с ее дороги, как будто ее потеря может быть заразной. Бэт словно радиоактивная.

В конце концов она таки находит чипсы и расплачивается на кассе. Когда она уже загружает покупки в багажник, к ней подходит старик и берет ее за руку.

— Нам всем очень и очень жаль, — говорит он.

Бэт понимает, что должна поблагодарить его, но теперь уже он кажется ей радиоактивным: жалость — это отрава. Она отдергивает руку и запирается в машине. Ослепленная слезами, она слишком сильно нажимает на газ, собираясь сдавать задним ходом.

Ба-бах… Она с силой въезжает в бетонный столб, и ремень безопасности больно впивается в живот. Багажник распахивается. Бэт выбирается из машины и с размаху пинает покореженный металл, не заботясь о том, что может поломать ногу. Крича и ругаясь, она ловит на себе пристальные взгляды людей. Ну давайте, возьмите меня за руку, расскажите мне, как вам жаль, продолжайте пудрить мне мозги! Но надолго ее сил не хватает. Тяжело дыша, она прислоняется к автомобилю, не зная, что делать.

Кто-то окликает ее по имени:

— Бэт!

Это Пол Коутс, викарий из церкви ее матери. Сама Бэт в Бога не верит и знает Пола в большей степени потому, что он играет с ее Марком в мини-футбол. Если сейчас он скажет, что Господь в первую очередь забирает к себе тех, кого любит больше всего, она ему врежет.

— С вами все в порядке?

Она не собиралась ему ничего говорить — это вырывается как-то само собой.

— Я беременна, — говорит она.

Пол помогает ей встать на ноги, как будто ждет, что из-за этого она может упасть, хотя срока у этой беременности всего несколько недель. Они садятся на бортик открытого багажника, крышка которого обеспечивает им тень. Все это создает какую-то странную, почти интимную обстановку.

— Я сама узнала всего две недели назад, — говорит она. — Даже Марку пока ничего не сказала.

— У вас есть кто-то, с кем вы могли бы поговорить? — Есть что-то умелое и профессиональное в понимающем выражении лица Пола, но спокойнее ей от этого не становится. — Может быть, ваша мама?

— Не теперь. И вы ей тоже ничего не говорите.

Он ведь обязан хранить чужие секреты, не так ли? Или это только у католиков? Бэт немного подзабыла все эти дела насчет религии и понимает, что нужно бы возобновить знакомство с ней. Перед глазами, прежде чем она успевает прогнать видение, возникает картина маленького детского гроба и горящих вокруг него свечей.

— И что вы собираетесь делать? — спрашивает Пол.

— Не могли бы вы оставить эти дурацкие вопросы при себе?

— Простите. Я так и сделаю. Безусловно.

Бэт бросает удивленный взгляд на этого человека с пасторским воротничком. Впервые за несколько дней она искренне улыбается, и он отвечает ей улыбкой.

— Я оставлю вас в покое, — говорит он. — Вы всегда можете найти меня. Если вам понадобится поговорить.

— Я не знаю, верю ли я Бога. — Ей необходимо сразу сказать об этом.

— А это и необязательно, — отвечает он, как будто ждал от нее такого. — Я молился за вас. Как только узнал. И за Дэнни тоже.

Бэт ведет свою разбитую машину домой. Глаза у нее сухие. Оказавшись в Спринг-Клоуз, она ждет появления во рту знакомого металлического привкуса, но он не возникает, и она чувствует себя глупо. Без всякой причины она накупила полный буфет чипсов с сыром и луком. Единственным человеком, который любил их, был Дэнни. Теперь, когда ее страстное желание наконец удовлетворено, от вида всех этих пачек ее тошнит.

Никто в доме никакой связи со случившимся не уловил.