Убийство на виадуке. Три вентиля - Рональд Нокс Страница 20

– Мистер Ривз…

Женщина способна орудовать фамилией, как дубинкой. Уважительное обращение «мистер Такой-то», выражающее наши взаимоотношения с внешним миром, зачастую звучит зловеще. Священники пользуются им, протестуя против нашего пренебрежения посещениями церкви; прокторы – когда убеждают, что неприлично являться к ужину без мантии и шапочки. Но никто не в силах придать ему столько уничижительной силы, как исполненная презрения женщина. «Мистер» – вы мужчина, а я беззащитная женщина. «Мистер» – вы называетесь джентльменом, а ведете себя по-хамски. «Мистер» – как видите, я обращаюсь с вами предельно вежливо, хотя вы вообще не заслуживаете моего уважения. В обращении «мистер» чувствуется ирония: оно вынуждает жаждать титула.

– Мистер Ривз, к сожалению, вынуждена сказать, что вы говорите неправду.

Ривз ошеломленно замер. Обидно было сознавать, что он, сбросив маску, добился лишь обвинений во лжи. И еще обиднее – понимать, что Гордон оказался прав, уверяя, что нет лучше обмана, нежели правда. Пристыженный Ривз сидел и ждал продолжения.

– Разумеется, я понятия не имею, почему вы и ваши друзья сочли возможным так обойтись со мной. Единственное, что кажется мне ясным, – несправедливо ждать от меня откровенности по отношению к вам, если вы не были откровенным со мной. К сожалению, я ничем не могу помочь вам.

– Вы позволите мне высказаться? Боюсь, вы считаете, что вас оставили в неведении, потому что я не рассказал вам обо всех подозрениях, которые возникли у нас, а также о фактах, ставших известными нам. Если именно это вы имеете в виду, я могу вас понять, но…

– Ничего подобного в виду я не имею. Я хотела сказать лишь одно: мне достоверно известно – все, что вы сказали мне, неправда.

Ривз принужденно улыбнулся.

– Вы не могли бы объяснить мне, в каких именно словах вы усомнились?

– Право же, мистер Ривз, вы слишком многого от меня хотите. Вы, совершенно незнакомый человек, явились ко мне с просьбой о приватных сведениях. Вы просите о них на том основании, что вы якобы проводите частное расследование, о котором и рассказываете мне. Я не знаю, есть ли в вашем рассказе хоть слово правды. Мне известно только, что одна деталь в нем – заведомая ложь. И теперь вы хотите, чтобы я объяснила вам, что это за деталь, чтобы вы могли исправить единственную часть вашего рассказа, которая, как мне известно, является неправдой; разумно ли это? Ну же, мистер Ривз, расскажите мне свою историю еще раз, в точности такой, какова она на самом деле, и я посмотрю, смогу ли я помочь вам.

– Мне действительно очень жаль, но я уже рассказал вам всю правду так хорошо, как только мог. Боюсь, я не в состоянии уточнить «мою историю», как вы ее назвали, не исказив ее.

– В таком случае, боюсь, наши цели прямо противоположны. Пожалуй, лучше будет, если вы продолжите свои изыскания самостоятельно, поскольку договориться мы так и не смогли.

Не уловить в последних словах намек на входную дверь было невозможно. Со всем достоинством, на какое он был способен, Ривз поднялся и вышел. Следует с прискорбием отметить, что Гордон, выслушав его отчет, разразился буйным хохотом, так что Ривз порадовался тому, что в движении мотоцикл с коляской окутан плотным звуконепроницаемым коконом.

Кармайкл, который встретил их у дверей клуба, проявил больше сочувствия. По его мнению, мисс Рэндолл-Смит подарила фотографию Давенанту, не подозревая, что он и есть Бразерхуд, и считала, что Давенант никак не мог расстаться с этим ценным даром. Сам Кармайкл был в духе – как он объяснил, ему удалось сделать маленькое открытие.

– Помните, вы рассказывали мне, как пытались выяснить, из какой книги взят шифр – тот самый, в письме? Так вот, вы шли по верному пути, вот только, если мне будет позволено так выразиться, приняли во внимание далеко не все возможности. Допустим, вышеупомянутая книга действительно была при Бразерхуде, когда он покидал Лондон. Как вы помните, он сделал пересадку в Пастон-Отвиле. И я задал себе вопрос: а если по небрежности или с неким умыслом он оставил эту книгу в вагоне первого класса? Этот поезд, видите ли, делает конечную остановку в Пастон-Отвиле, и тем же вечером в вагонах проводят уборку.

– Ну конечно! Я сглупил, не подумав об этом.

– Словом, пока вы были в отъезде, я отправился на станцию и повторил ваш фокус.

– И, полагаю, назвали другую вымышленную книгу?

– Нет, вдали от больших городов одна история предпочтительнее двух. Я объяснил, что один мой друг потерял экземпляр «Скорби сатаны» и очень хотел бы вернуть его. Один носильщик отправил меня к другому, и тот другой сообщил мне, что нашел в поезде экземпляр книги под названием «Бессмертие».

– Но книги с таким названием нет.

– Знаю. Их могло быть много, но нет ни одной. Вскоре выяснилось, в чем дело. Проследить ход мыслей носильщика я так и не сумел, однако он отнес книгу домой, своей жене, и я ничуть не удивился, когда она показала мне проповедь Момери «Бессмертие». По-видимому, жену носильщика она разочаровала, поскольку та без сожалений рассталась с находкой.

– Но есть ли у вас причины полагать, что это та самая книга, которую мы ищем?

– Есть. Множество пометок на полях, а также восклицательных и вопросительных знаков убедили меня, что это издание побывало в руках Бразерхуда. И конечно, теперь нам нужна только ваша копия шифра, чтобы прочитать письмо.

– Молодец. Пойдемте сразу же наверх. Мне надо немедленно найти письмо, хотя я не уверен, что получится. С горничной, которая убирает мои комнаты, я веду нескончаемую игру: почему-то ей кажется, что с бумагами легче иметь дело, если они собраны в высокую стопку, а не разложены повсюду. Каждое утро я раскладываю их, и каждое утро они неизменно оказываются вновь в стопке. – К тому времени они вошли в комнату Ривза. – Посмотрим… это налоговые бумаги, это от моей тетушки, это от того человека… Так, что это? Нет-нет… не может быть… чтоб мне провалиться! Оно, похоже, исчезло.

– А вы уверены, что не клали его в карман?

– Вряд ли… нет, и в кармане тоже нет. Вот, посмотрим еще раз… Знаете, это выглядит чертовски странно, потому что я изучал шифр не далее как прошлой ночью.

– А теперь он исчез. Больше ничего не пропало?

– Насколько я могу судить, нет. Ну, знаете, это уже слишком! Сначала у меня был шифр без ключа, а теперь есть ключ без шифра.

– Такова жизнь, – высказался Гордон.

– А это что? «Держаться и оно мысли…» А, прекрасно! Смотрите, я воспользовался для расшифровки не имеющей к ней никакого отношения чудовищной книгой «Формирование характера». При этом я открывал все требуемые страницы и подчеркивал найденные слова. Значит, и старина Ватсон еще на что-то годится. Погодите минутку… да, именно. Ну что, готовы? Слово «держаться» – пятое в седьмой строчке на восьмой странице. А что на этом месте у Момери?

– Там «вы». Очень похоже на начало письма.

На этот раз работа над расшифровкой прошла более плодотворно. Когда процесс завершился, Кармайкл взял половину листа, слова на котором сложились в предложение: «Вы непременно погибнете, если решите отступиться от своей веры».