Операция "Пророк" - Игорь Атаманенко Страница 20

Генерал вторично перечитал поступившую из Седьмого управления сводку о выполнении его задания, подчеркнул красным фломастером наиболее привлекшие его внимание фразы.

«В доме № 26 кв. 2 по ул. Чаплыгина прописана и проживает ШИЛЬБАУМ Нина Вульфовна, 1948 г. рождения, уроженка… состоит в браке с КУЛИКОВЫМ Владимиром Андреевичем, 1937 года рождения, уроженцем… в настоящее время находится вместе с мужем в служебной командировке по линии ЮНЕСКО в республике Гана…»

«В 1983 году ШИЛЬБАУМ Н.В. переоформила на себя квартиру, в связи с отъездом ответственного квартиросъемщика ШИЛЬБАУМА Вульфа Лейбовича, 1922 года рождения, уроженца г. Одесса, на ПМЖ в Израиль…»

В настоящее время на жилплощади гр-ки ШИЛЬБАУМ Н.В. временно проживает ее отец — ШИЛЬБАУМ В.Л.»

«По данным КПП Шереметьево-2 ШИЛЬБАУМ В.Л. въехал по гостевой визе сроком на 1 год…»

«По данным УВИР г. Москвы ШИЛЬБАУМ В.Л. через шесть месяцев после въезда ходатайствовал о продлении срока пребывания еще на год. Ходатайство удовлетворено…»

«По данным агента “Буйков”, работающего ведущим специалистом Института судебно-медицинской экспертизы АМН СССР им. Сербского, ШИЛЬБАУМ Вульф Лейбович (сотрудникам института известен под именем “Владимир Львович”) до ухода на пенсию и последующего выезда в Израиль в 1983 году, в течение 10 лет возглавлял кафедру судебной сексопатологии; профессор, доктор медицинских наук; по работе характеризовался положительно…»

«Черт подери, — подумал Карпов, — мне как-то и в голову не приходило, что и в наше время всеобщего “раскрепощения” продолжают жить люди, которые по метрике «Вульфы Лейбовичи», а в миру — «Владимиры Львовичи»… А-а, ну да, конечно! Вы же 1922 года рождения, войну пережили, «дело врачей»… Способность к мимикрии у вас отшлифована временем… Надо срочно позвонить Георгию!»

Карпов придвинул к себе телефонный аппарат.

— Привет, Гемоглобин! Да-да, зим не знаю, а лет минуло много… Что? Соскучился? А я думал, с с у ч и л с я! Почему-почему… Не звонишь, не заезжаешь… Хочешь, чтобы я тебе как в добрые школьные годы гемоглобин из носу пустил? То-то же! Чтоб в ближайшее воскресенье был у меня… Разговор серьезный есть к тебе… И супругу прихвати… Что? Какая подруга? Ладно, это твои проблемы… Можешь и с подругой. Гема, у меня мало времени… Нарисуй мне быстренько портрет профессора Шильбаума.

— Леонтий, много не скажу… Малый был маниакальной трудоспособности, трудоголик… Светлейшая голова, эрудит. Владел несколькими европейскими языками, ивритом. Читал в оригинале Фрейда, Юнга, Адлера… Надломился после того, как был вычеркнут из списка сотрудников института, выдвинутых на соискание Государственной премии… Двум профессорам дали, да ты помнишь, Малевичу и Снежневскому… Последнего ты должен знать: «вялотекущая шизофрения» — плод его воспаленного воображения, его детище… Вы этим диагнозом «глушили» диссидентов, заталкивали их в психушки… Весь мир психиатрии, все мировые светила отрицают право «вялотекущей» на существование, а у нас, коль скоро психиатрия обслуживает госбезопасность, то «вялотекущая» есть… Абсурд! Так вот эти ваши клевреты, Снежневский и…

— Гема, не смешивай пряники с портянками… Снежневский — не наш, он к нам имеет такое же отношение, как лунный свет к покачиванию еловой шишки. Мы — контрразведка. А Снежневский — приспешник Пятого управления, то есть политического сыска… Короче! Ближе к т е л у… Шильбаума! — твердо произнес Карпов, хотя и разделял точку зрения своего друга [1].

— Так вот, Шильбаум надломился, когда над ним, как фанера над Парижем, пролетела Государственная премия.

— Денег ему не хватало, что ли? — подлил бензина в костер Карпов.

— Денег у таких, как Шильбаум, — куры не клюют… Лауреатом мужик хотел стать… Тебе, может быть, это трудно понять… А он после всего обозлился… Стали мы за ним грешки всякие замечать…

— Например?

— Ну, стал он уводить от уголовной ответственности своих соплеменников. Да-да, с помощью психиатрии… Ты же знаешь, юдофобом я никогда не был… Но как только экспертизу Рабиновича или Левинсона проводил Шильбаум, так они неподсудны ввиду психической недееспособности…

Как только в его руки попадали Кузькины и Пупкины — амбец им был уготован! Вполне вменяемы, при всём том, что у них и на лицах выраженная дебильность… Короче, пакостить взялся Владимир Львович… Но — не подкопаешься. Ведь он же зубр, ас в своем деле: целый консилиум из член-корреспондентов мог одной левой на ковер уложить… И так, и этак с ним… Не совладали… В день, когда ему стукнуло 60 лет, ректор его к себе вызвал. Он шел, думал — на персональное поздравление. Ан нет — на предложение уйти на пенсию. Два часа бились, запершись в кабинете. В конце концов Шильбаум уступил. Написал заявление об уходе на пенсию. Оформил её, и уехал в Израиль. Слышал, что процветает. Свою школу организовал. Нам его труды рекомендованы для использования в практической деятельности…

— Он и сейчас в Израиле?

— А куда ж ему деваться… Хотя, может, уже и не в Израиле… Он теперь по всему миру с лекциями колесит… США, Япония…

— А к нам не приезжал? — осторожно спросил Карпов.

— Нет. Перед отъездом заявил в узком кругу, что пока коммунисты у власти, ноги его здесь не будет…

— Ну, с тех пор уж многое поменялось… Гема, спасибо за откровенность, спешу… Звони, заезжай! — генерал бросил трубку на рычажки, выпрыгнул из кресла, зашагал по кабинету.

Напольные часы — особая гордость всей карповской Службы — пробили тринадцать часов.

«А ведь сейчас я должен был бы находиться в кресле у… как, бишь, его зовут? А! У Вульфа Лейбовича… Нет! Теперь он будет для Службы объектом разработки по кличке “ЛЕСБИЯНЫЧ”!..»