Убийство в Озерках - Мария Шкатулова Страница 20

Запоздавшая зима набирала темп. Москву за несколько дней завалило снегом, и вид за Нининым окном напоминал черно-белую фотографию. Марго собиралась в Лондон, и Нина с тоской думала о предстоящей зиме.

Дозвониться следователю ей удалось только в середине декабря, и накануне встречи, когда она, стоя перед распахнутыми дверцами своего платяного шкафа, решала, что ей по этому случаю надеть, неожиданно позвонила Лёля.

— Скажи, Нинон, ты уверена, что Салтыков говорил тебе именно об одном билете?

— О чем? — Нина даже не сразу поняла.

— О билете в Японию, который он якобы по бедности вынужден был сдать: ты меня уверяла, что…

— Ах да, вспомнила. Он действительно сказал: билет. А что?

— Ты уверена?

— Ну конечно. А что?

— Знаешь, какая мысль мне вчера пришла в голову?

— Какая?

— Меня вдруг осенило: если Салтыков действительно сказал про один билет, значит, это он убил Люсю.

Нина рассмеялась:

— Ни больше ни меньше?

— Напрасно ты смеешься.

— Я не понимаю — какая связь между билетом и убийством?

— Вот послушай: для Салтыкова ты — совершенно посторонний человек. Ты, я надеюсь, не говорила ему, что встретила меня и что мы знакомы?

— Нет, конечно. Зачем бы я стала об этом говорить?

— Прекрасно. Так вот: ты не имеешь к его делам никакого отношения, то есть ты ничего не знаешь о его планах, о его взаимоотношениях с женой и так далее. Ты для него — абсолютно посторонний человек, так?

— Ну разумеется.

— Теперь, предположим на минуту, что жену убил Салтыков. Ты приходишь к нему просить денег, а он, чтобы показаться бедным и больным, говорит, что сдал билет. Именно билет, а не билеты.

— Ну?

— То есть, если бы, например, он мне стал жаловаться на отсутствие денег, он бы сказал «билеты», потому что я прекрасно знала, что они собираются лететь в Японию вместе, и он знает, что я об этом знаю. А поскольку ты этого знать не могла, тебе он сказал про один билет, совершенно ничем не рискуя.

— Ничего не понимаю: какое имеет значение — один билет или два? И причем тут риск?

— Что тут непонятного? — возмутилась Лёля. — Если он собирался убить Люсю, он бы не стал покупать два билета, потому что он ужасный жмот и ни за что бы не стал тратить деньги зря: ведь когда возвращаешь билет в кассу, теряешь немалую сумму. Он бы купил билет только себе.

— Ты же сама только что говорила, что его жена знала о двух билетах?

— Именно. Жене он сказал, что купил два, а на самом деле купил один. И тебе проболтался только потому, что ты не могла знать о его обстоятельствах.

— Знаешь, Лёля, по-моему, ты начиталась детективов. Ты же сама прошлый раз говорила, что он был прекрасным мужем.

— Видишь ли, они прожили вместе двадцать семь лет, и говорить о безоблачной любви в этом случае не приходится. Я имела в виду только то, что он — мужик хозяйственный, все всегда тащил в дом и Люське ни в чем не отказывал, хотя, по правде говоря, ей трудно было в чем-нибудь отказать: она всегда умела взять свое. Но он, при всей своей капризности, чувствительности и дурном характере, был человеком чрезвычайно скрытным. Я не удивлюсь, например, если у него где-нибудь на соседней улице живет другая семья. Или, по крайней мере, другая женщина.

— Все может быть, но зачем ему убивать жену, если с ней можно просто развестись в случае надобности?

— Знаешь, несколько лет назад, Люся рассказывала мне, что Салтыков влип в какую-то нехорошую историю с деньгами. Я совершенно не знаю, в чем там было дело, но она мне говорила, что он тогда ужасно перетрухнул и все их совместное имущество переписал на нее. На всякий случай.

— Это только доказывает, что он доверяет своей жене.

— Это доказывает, что он трус и жмот, — отрезала Лёля. — Но даже если дело в доверии, то все равно, с тех пор прошло уже несколько лет. Вдруг что-нибудь изменилось? У мужиков в этом возрасте всякое бывает. Вдруг он решил ее бросить?