Пленница чужих иллюзий - Анна Данилова Страница 20

Всю правду о Наде и Борисе говорила умная и очень тонко чувствующая внучку Лера:

– Твой Бузыгин как током тебя ударил, вот ты, девочка моя, и ждешь чего-то похожего. Но Боря другой, понимаешь? Он – его противоположность. Зато в нем есть такие качества, которые подходят для брака. Он надежен, спокоен, с ним у тебя всегда все будет ровно, как сейчас говорят, хорошо. Не думаю, что тебе следует от него отказываться. Борис – прекрасный молодой человек, и по сравнению с ним все другие мужчины, которые у тебя могут появиться, будут хуже.

– Откуда ты знаешь, какие мужчины могут у меня появиться? Может, кто-то будет лучше Бориса.

– Может, и будут. Богатые, например. Но богатство не всегда есть счастье. К тому же мужчина, у которого много денег, рано или поздно свыкается с мыслью, что он достоин чего-то большего, лучшего или, во всяком случае, разнообразия, и вряд ли он ограничится одной-единственной женщиной – женой. А Борис – верный. Поверь мне, это немало.

Он приходил к ним почти каждый день, Надя с Лерой кормили его, они все вместе проводили вечера. Когда наступила весна, сошел снег и потеплело, Борис с удовольствием перекопал огород, подремонтировал забор, перекрыл крышу. Он все чаще и чаще стал оставаться у Юфиных на ночь, но спал в большой комнате на диване. Никаких страстных порывов с его стороны к Наде никогда не было, ни решительных прикосновений, ни настойчивых поцелуев. Чувствовалось, что он ждет. Надя же не торопилась. Но самое сложное в их отношениях было то, что Надя стыдилась его. Пока его не было, она могла включить свои любимые песни на полную громкость и даже мыть полы, танцуя. Когда светило солнце в окна и дом наполнялся жизнью, теплом, Надя чувствовала, как и в ней тоже встает солнце, и такое неизъяснимое и непонятное счастье охватывало ее, такая радость поднималась, такое начиналось сердцебиение, что хотелось взмахнуть руками и приподняться над полом, коснуться головой потолка…

Когда же она слышала звук отпираемой калитки, видела в окно Бориса, решительным шагом направляющегося к крыльцу, она моментально опускала крылья своей души, застегивала кофточку на все пуговицы, надевала юбку, забирала в хвост свою рыжую гриву, и руки ее принимались сами, машинально все вокруг приводить в порядок, укладывать рядами, стопками, выравнивая все в строгие линии. Даже тапочки у порога выстраивались, как солдаты на плацу.

Надя показывала миру другую, сделанную в угоду обществу и, главное, Борису девушку. Скромную и сдержанную, мечтающую выйти замуж за молоденького опера Бориса Гладышева.

Свадьбу сыграли в 2003 году, в областном центре, куда Борис привез Надю в свою собственную маленькую квартирку и где ему предложили должность следователя прокуратуры.

Жизнь потекла циклично, как все в этом мире: первая беременность, роды, вторая беременность, роды, круг домашних обязанностей, ожидание мужа с работы, прогулки с детьми в парке, редкие праздники. И все это считалось примерной семьей с примерными супругами и родителями.

Надя мечтала научиться водить машину и в один прекрасный день забрать детей и покатить с ними на море. Без Бориса. И это при том, что мужа она по-своему любила, даже понимала его и тем не менее никогда не чувствовала себя рядом с ним свободной…

…В купе постучали. Надя предположила, что это снова проводница, никак не желавшая мириться с тем, что пассажирка выкупила целое купе и едет в нем одна, в то время как есть желающие даже в январе добраться до юга. Надя, уверенная в том, что вообще будет в вагоне одна, поскольку понятия не имела, чем можно заняться в Сочи или в окрестностях зимой, задала этот вопрос проводнице, на что та ответила, что некоторые пассажиры едут просто по делам, некоторые – в гости к родственникам, и их поездки не связаны с курортными особенностями края, а так вообще-то зимой туда едут парочки, чтобы спокойно отдохнуть, пожить в спа-отеле, посетить форелевое хозяйство или страусиную ферму, где угощают жареной форелью и страусиными яйцами, или дельфинарий в Адлере, где в выходные даже в зимний период дают зажигательные представления. Не говоря уже о горнолыжных курортах.

Стук повторился. Надя заготовила даже фразу для назойливой проводницы, что не собирается ни дарить, ни даже продавать одно из своих трех свободных мест в купе какому-нибудь любителю страусов или дельфинов, но воспользоваться ею ей не пришлось. Перед ней стояла девушка лет восемнадцати-двадцати с испуганными глазами, полными слез.

– Вы извините, – тихо проговорила она, оглядываясь, словно боясь, что ее услышат. – Но я видела, что вы едете одна… Нет-нет, вы не подумайте ничего такого, просто приютите меня хотя бы на полчасика.

Может, в другой ситуации Надя и захлопнула бы дверь перед лицом незнакомки, но она узнала ее – девушка была из соседнего купе. Она ехала в компании старика, мирно читавшего толстую книгу в бледном свете зимнего дня. Ему на вид было лет сто, Надя еще отметила, проходя мимо и от любопытства бросив на него взгляд, как это родственники отпускают таких древних стариков в далекие поездки. А еще из этого купе доносился сильный запах чеснока.

Итак – соседка. Быть может, ей действительно понадобилась помощь?

– Заходите, – она впустила ее. Девушка же поторопилась закрыть за собой дверь и даже запереть на защелку-блокиратор.

Несколько секунд она стояла, прислонившись к зеркальной двери, словно прикидывая, как ей дальше поступить, сомневаясь, что вообще постучала именно в эту дверь.

– Вы точно едете одна?

И тут Надя почувствовала, как волосы на голове шевелятся и ее пронизывает холод настоящего страха. Ведь под сиденьем у нее брошенная как бы небрежно лежит сумка с неполным миллионом евро плюс жестяная «шоколадная» коробка со старинными брошами. Неужели Бузыгин следит за ней и приставил шпионов? Смысл?

– А почему вас интересует, с кем я еду? – не мигая, не шевелясь и чувствуя, как по спине уже начинает струиться пот, прошептала перепуганная насмерть Надя.

– Мне надо немного времени, чтобы перевести дух… Чтобы прийти в себя. Мне страшно, и я не знаю, с кем поговорить, посоветоваться. Мне нужна помощь…

– Так обратитесь к проводнице.

– Вы что?!! Можно я присяду?

Надя кивнула. Девушка села на диванчик напротив нее.

Высокая, худенькая, в тонком белом свитере и черной длинной вязаной юбке, она выглядела бы куда современнее, если бы на ней были джинсы, а черные волнистые волосы, затянутые сейчас в узел на затылке, свободно струились по плечам. Да и немного косметики бы ей не помешало. Хотя бы румян. Уж слишком она была бледной. А глаза, черные, огромные, так и сверкают.

– Меня зовут Женя. Еще недавно моя фамилия была Дунаева, но вот уже три дня я – Евгения Борисовна Гольдман.

– Поздравляю, – зачем-то сказала Надя, еще не успевшая оправиться от своих страхов. – Вы вышли замуж?

– А откуда вы знаете? Хотя… Уф… Кажется, я начинаю сходить с ума. Я же сама только что сказала вам, что сменила фамилию. Да, вы правы, я вышла замуж. Вы видели старика в моем купе?