Двойная западня - Андрей Кокотюха Страница 20

За столом Марина демонстративно игнорировала Виктора, перед тем вылив на него возмущенный монолог, подобный тому, который выслушивают от сварливых жен мужья-пьяницы: мол, с тобой никуда пойти невозможно, вечно все испортишь, стыдобище, ну и все такое. Хижняк не перебивал, даже не пытался спорить с ней. Он снял пиджак, переложив при этом телефон в карман брюк, повесил на спинку стула, чтобы Марина видела — под пиджаком уже нет пистолета, налил себе сока и полностью погрузился в процесс потягивания напитка.

Есть не хотелось. Хотя столы ломились от блюд и проще было сказать, чего в свадебном меню не было, аппетит пропал окончательно. В последнее время Хижняк вообще поймал себя на том, что охладел к еде, утратив всякие кулинарные предпочтения. Но сейчас на отсутствие аппетита повлияло испорченное настроение: Виктор, фактически проиграв короткую схватку с людьми незнакомого ему Неверова, потерял к происходящему всяческий интерес. Марина же, наоборот, активно всем интересовалась, громко смеялась каким-то шуткам, понятным разве что ей одной, и вообще старалась доказать самой себе, что ее спутник, чуть не испортивший людям праздник, не способен помешать ей получать удовольствие от редкого, к сожалению, выхода в люди.

Потому из обрывков разговоров, которые она вела, Хижняк узнал: все и впрямь должно было быть организовано и проведено иначе, не так суетно, только в последний момент хозяева резко сменили место проведения свадьбы. Зато здесь уютно, по-домашнему, никто уж точно не помешает, а молодоженам вообще отдали второй этаж, где находятся несколько номеров класса «люкс». Постороннему заполучить их очень трудно: у владельца, Германа Шульца, постоянная клиентура, приезжают на выходные. Сауна, бильярд, шашлыки, ночевка.

От нечего делать рассматривая «салун» изнутри, Виктор успел убедиться: от Дикого Запада здесь только фасад и барная стойка, за которой непонятно для чего возвышался бармен в ковбойской куртке и широкополой шляпе. Его роль и в самом деле оставалась неопределенной: спиртного на столах хватало, а больше от человека за барной стойкой ничего не требовалось. Слева от бара по деревянным ступенькам можно было подняться на второй этаж, в те самые номера. Этот уголок а-ля Дикий Запад резко контрастировал с евроремонтом зала и особенно с ди-джейским пультом, расположенным на специально оборудованном полукруглом подиуме в углу. Из тех же обрывочных разговоров Виктор узнал, что планировалась живая музыка, только от нее почему-то отказались, выписав из Донецка самого, по слухам, популярного там диск-жокея Ди-До. Он как раз шаманил у компьютера, отгородившись от свадебного шума огромными наушниками.

Пока же его функцию развлекать, как и полагается за первым столом, быстро напивающуюся публику выполнял сыпавший плоскими, явно почерпнутыми из Интернета шутками тамада во фраке — так подрабатывал на крутых свадьбах известный, опять же судя по разговорам, актер донецкого драмтеатра. Желание тамады быть смешным лишало Виктора остатков аппетита: заливную осетрину он не мог доесть даже из вежливости. Поэтому, когда все в очередной раз заорали «Горько!», а его несколько увлекшаяся коньяком Марина чуть ли не звонче всех, Хижняк, почувствовав, что далее будет пауза, поднялся и решительно направился к стойке.

Если бармен тут лишний, то Виктор, ощущавший себя так же, решил хотя бы таким способом отгородиться от всеобщего веселья.

— Привет, — бросил он ковбою, устраиваясь на высоком стуле.

— Кофе? — равнодушно спросил бармен, потянувшись за чашкой.

— За деньги? — Более глупого вопроса в голову не пришло.

— Обижаете. Все включено. Если кто захочет кофе, чая или чего-то еще — сделаем. Так что, кофе? Чай, коньяк, виски, текила, самбука?

— Давай кофе, — согласился Хижняк, чтобы хоть чем-то себя занять, и когда бармен привычным жестом начал колдовать у кофеварки, уточнил: — Тебя, браток, для того сюда поставили?

— Так проще, — не поворачиваясь, ответил «ковбой». — Прикиньте — всем желающим кофе-чай разносить. Официантки задолбаются, чашек не хватит. А так, кто захотел, тот подошел, обслужился. Протрезвел, опять же.