Камни глупости - Яна Розова Страница 20

— Завтра. Сегодня в ночь выезжаем на автобусе, так что жди часам к двенадцати дня. Так, что же случилось?

Алеша заметно беспокоился. Он всегда беспокоился обо мне…

— Приедешь — поговорим. Буду ждать, — сказала я на прощание.

К приезду мужа я подготовилась прямо таки классическим образом: нарядилась в выстиранный сарафан и накрыла к обеду стол. Где-то на задворках сознания я понимала, что делаю так в пику Артему, но мне удалось выбросить из головы лишние мысли.

И поэт приехал: загорелый, шумный, большой, усталый, веселый… Такой, каким я и ожидала увидеть его. И это тоже Алешкино особое качество — он всегда оправдывает ожидания. Первым делом муж рассказал об Илюшке — Алеша считал, что сын с удовольствием проведет время в лагере.

— Воспитатели у них не очень строгие, все студенты. С Олесей Илья уже подружился, она хорошая девчонка. К моему отъезду он уже совсем обжился и завел кучу приятелей. Я доволен. Правда, денег много проездил!

— Оно того стоило, — сказала я.

Муж забыл об обещанном мною разговоре, а я и не спешила. Он разволнуется, станет переживать. Пусть хотя бы поест спокойно.

Пока Алеша обедал, я решила разобраться с его вещами. Взяла сумку, принесла ее в комнату и вывернула содержимое на пол. Ах, что же я делаю! Из Анапы всегда привозишь с собой по полтонны песка! Он забивается в бороздки рифленых подошв, прячется в карманах, собирается в углах пакетов. Сейчас просыплется в ковер и придется пылесосить, да еще и мыть полы под ковром! Впрочем, песка почти и не просыпалось. Какой же Алеша аккуратный! Наверное, все вытряс, перед тем как собраться в дорогу.

Чуть позже, закончив с одеждой Алеши и перемыв посуду, я решилась на откровенный разговор. Сев рядом с мужем на диван, взяла дистанцию и уменьшила громкость телевизора.

— Чего? — расслаблено спросил Алеша, повернувшись ко мне.

— У меня есть разговор. Кое-что случилось.

— Что? — он немного встревожился. Его чуткая душа всегда ловила флюиды беспокойства.

— Я попала в больницу. Позавчера. Приняла те таблетки, которые ты мне передал от Леонида Ильича, и отравилась.

Глаза поэта поползли на лоб.

— Таблетками?

— Да, таблетками, — подтвердила я. — Понимаешь, их подменили. Когда я принимала их раньше — ничего такого не было. А позавчера мне стало очень плохо. И если бы у меня было хоть какое-нибудь заболевание сердца, то… могла бы и концы отдать.

— Вера, какой ужас! — Алеша выглядел расстроенным и подавленным. Я наблюдала за его реакцией с некоторым облегчением. — Но кто же подменил таблетки?

— Тот, кто слышал мой разговор с отчимом. Тогда, на дне рождения. Помнишь?

— Да, но слышали только ты, Леонид Ильич и… я.

— Вот именно.

Мы смотрели друг другу в глаза. Пауза стала зависать. Алеша медленно начинал понимать.

— Неужели, ты думаешь, что это я? — произнес он с самым настоящим ужасом.

Я пожала плечами.

— Нет! — вскрикнул Алеша. — Нет, нет! Как ты могла подумать такое? Да мы же с тобой столько лет прожили! И у нас Илюша!

— Скажи мне правду, — попросила я. — Мне не хочется, чтобы это был ты!

— Это не я! Да и, вообще, что за фантазии? Кто их мог подменить!

— А ты никому не говорил о моих проблемах с сердцем? — пришла на ум новая мысль. — Может, с кем-нибудь разговаривал обо мне?

Муж подумал немного и вдруг уронил голову на руки. Его мощные плечи задрожали. Он посидел так немного, а потом я увидела его искаженное лицо.

— Нет, — сказал он самому себе. — Не может этого быть!

— Чего не может быть?

Алеша встал, походил по комнате, будто пытался успокоиться. Потом повернулся ко мне.

— Я не могу сказать.

— Можешь. Должен. Я чуть не умерла и имею полное право знать по чьему желанию!

— Да, — согласился он. — Конечно, но я обещаю тебе: это не повторится! Вера, для меня слишком трудно признаться в таком.

— Алеша, — взмолилась я, чувствуя, как закипают в горле слезы. — Ты должен! Как может это остаться между нами не высказанным?

Он снова опустился на диван. Глядя в сторону, членораздельно и обреченно произнес:

— Это моя мать.

Меньший шок вызвала бы даже взорвавшаяся на диване граната. Я тихо сказала:

— Ты чего? — подразумевая: «Спятил?».

— Пожалуйста, Вера, никому не говори! — просил муж. — Только я точно знаю, что это она. Я говорил ей о разговоре с Леонидом Ильичом. У нее и ключ есть. Она могла принести эти таблетки к нам.

— Но почему?

— Она немного не в себе… А тебя ненавидит с самого нашего знакомства. Мать на коленях ползала, просила, чтобы я не женился на тебе!

— Но почему?

— Это ее давние фантазии… — Алеша виновато посмотрел на меня и инстинктивно попытался вжаться в спинку дивана. С его габаритами это мало помогло. — Она считала, что тебе всегда нравился муж Кристины, что ты даже влюблена в него, а за меня вышла только от отчаяния. А теперь, когда мать узнала, что ты у него работаешь, она снова начала ругать тебя последними словами… — я вздрогнула. Как же она могла догадаться? Женская интуиция? Но такая догадливость уже ни в какие рамки… — Но попытаться убить… Наверное, это из-за ее общего состояния. Помнишь, она в больнице лежала? Год назад. Ты не знаешь всего, мать просила не говорить тебе, потому что твоя мама от рака умерла. Но у нее в мозгу обнаружили опухоль. Хотели сделать операцию, а после обследования стало ясно, что ее сердце не выдержит наркоза. Врач предупредил меня, что личность будет меняться, возможно, она будет совершать какие-то странные поступки. Понимаешь? Прости ее, ей недолго жить осталось!

— Боже мой! — мне стало страшно, но, одновременно, я почувствовала облегчение. — Так что же теперь делать? А вдруг она…

— Я не позволю! — пообещал муж. — Мы не будем ходить к ней на обеды, я не буду приносить ее пироги домой. Ты, вообще, с ней больше не встретишься, обещаю! Но прости ее, прошу. Она просто не в себе.

После этих слов наш разговор прекратился, а мое чувство вины возросло. Софья Михайловна догадалась обо всем! Какое счастье, что ее обвинения Алеша списывает на опухоль в мозгу — своеобразный камень глупости. Только вот этот камень не помешал моей свекрови разгадать мои позорные секреты. Как же мне тошно теперь!

Немного позже я призналась и в потере работы. Пришлось придумать причины.

— Все получилось, как я предполагала! Бескровный считает, что облагодетельствовал нищенку и теперь я должна отрабатывать проявленную доброту. Все эти командировки, работа допоздна, тон гадкий, начальственный, высокомерный… Я поняла, что не выдержу. Денег только жалко…