Ведомство страха - Грэм Грин Страница 20

Он так и не успел позвонить – дверь отворилась, и на пороге появился Генри, но до странности не похожий на прежнего Генри. Раньше он отличался большой аккуратностью, за этим следила жена. Теперь его синий комбинезон был грязен, а сам он не брит. Он прошел мимо Роу, словно его не заметив, и заглянул через перила в пролет лестницы.

– Их нету, – сказал он.

Пожилая женщина с красными веками – как видно, кухарка – вышла за ним на площадку:

– Еще рано, Генри. Право же, еще рано.

На минуту Роу подумал: если Генри так изменился, война могла превратить и жену Генри в старуху.

Генри вдруг осознал присутствие Роу или, вернее, почти осознал.

– А, Артур… – сказал он, словно они виделись только вчера. – Хорошо, что ты пришел. – Потом он снова нырнул в свою маленькую темную прихожую и растворился во тьме возле дедовских часов.

– Входите, пожалуйста, – сказала женщина. – Думаю, что теперь они уже скоро будут.

Он вошел за ней и заметил, что она оставила дверь открытой, словно в ожидании других гостей; теперь он уже привык, что жизнь швыряет его вверх и вниз помимо его воли, туда, где он один чувствует себя чужим. На сундуке лежал аккуратно сложенный комбинезон и стальная каска. Ему это напоминало тюрьму, где при входе оставляешь одежду. Из полумрака послышался голос Генри:

– Хорошо, что ты пришел, Артур… – Сказав это, он опять куда-то скрылся.

– Раз вы друг Генри – милости просим, – сказала пожилая женщина. – Я миссис Уилкокс. – Она даже в темноте прочла на его лице удивление и пояснила: – Мать Генри. Обождите в комнате. Теперь, я думаю, они скоро придут. Тут у нас темно. Ну да, светомаскировка, Стекла-то почти все вылетели.

Она провела его в комнату, где, как он помнил, помещалась столовая. Стол был уставлен бокалами, как для приема гостей. Странное для этого время. Генри стоял тут же, но вид у его был такой, словно его загнали в угол или он сам туда забился. На каминной доске красовались четыре серебряных кубка с выгравированными названиями команд; пить из них было так же немыслимо, как из бухгалтерской книги.

Роу, поглядев на бокалы, заметил:

– Неудобно, что я так к вам ворвался.

Но Генри в третий раз повторил ту же фразу, словно не мог придумать другую:

– Как хорошо, что ты…

Казалось, он не помнит той сцены в тюрьме, когда рухнула их дружба. Миссис Уилкокс добавила:

– Как хорошо, что старые друзья Генри поддерживают его в такую минуту.

И тут Роу, открывший было рот, чтобы спросить Генри о жене, сразу все понял. Смерть была всему причиной – и этой вереницы бокалов, и небритого подбородка, и непонятного ожидания, и даже того, что больше всего его поразило: помолодевшего лица Генри. Говорят, горе старит, однако оно зачастую и молодит, освобождает от ответственности, и у человека в глазах снова появляется выражение отроческой неприкаянности.

– Я не знал… Я бы не пришел, если бы знал… – бормотал Роу.

Миссис Уилкокс ответила с мрачной гордостью:

– Об этом написано во всех газетах. – Генри стоял в углу, зубы у него стучали, как от озноба, а миссис Уилкокс безжалостно продолжала – она уже наплакалась вволю, и сын теперь снова принадлежал ей одной: – Мы гордимся нашей Дорис. Весь отряд воздаст ей почести. Мы положим ее форму – чистую форму – на гроб, а священник скажет надгробное слово на тему: «Большей любви не имел никто…»

– Я очень сожалею, Генри…

– Сумасшедшая! – сердито закричал Генри. – Она не имела права… Я же ей говорил, что стена рухнет!

– Но мы гордимся ею, Генри, мы гордимся ею, – вмешалась мать.

– Я не должен был ее пускать, – голос Генри стал визгливым от ярости и горя. – Она, видно, думала, что заслужит еще один паршивый горшок…

– Она играла за Англию, Генри, – сказала миссис Уилкокс. Потом она обратилась к Роу: – Я считаю, что рядом с каской нужно положить хоккейную шайбу, а Генри не хочет.

– Я пойду, – пробормотал Роу. – Я ни за что бы не пришел, если бы…

– Нет, оставайся. Ты-то знаешь, что это… – Генри запнулся и поглядел на Роу, словно только теперь до конца осознал его присутствие. – Я ведь тоже убил жену. Мог ее удержать, сбить с ног…

– Ты понимаешь, что говоришь, Генри? Что о тебе подумает этот джентльмен? – всполошилась мать.

– Это Артур Роу, мама.

– А-а… – сказала миссис Уилкокс. – А-а… – Но в это время с улицы послышался медленный стук колес и шарканье ног. – Как он посмел?

– Он – мой старый друг, мама. – Кто-то поднимался по лестнице. – А зачем ты пришел, Артур?

– Попросить у тебя денег по чеку.

– Какая наглость! – сказала миссис Уилкокс.

– Я ведь ничего не знал.

– Сколько тебе надо, старик?

– Фунтов двадцать…

– У меня есть только пятнадцать. Бери.

– Ты ему не верь, – сказала миссис Уилкокс.

– По моим чекам платят, Генри знает.

– Можете сами сходить в банк.

– Он уже закрыт, миссис Уилкокс. Простите. Мне срочно понадобились деньги.

В комнате стоял маленький секретер в стиле королевы Анны, очевидно принадлежавший жене Генри. У всей мебели был какой-то непрочный вид, мимо нее было страшно пройти. Должно быть, хозяйке хотелось отдохнуть от спартанского уклада спортивной жизни. Продвигаясь к секретеру, Генри задел плечом серебряный кубок, и он покатился по ковру. В дверях появился толстяк в комбинезоне с белой каской в руке. Он поднял кубок и торжественно объявил:

– Процессия прибыла, миссис Уилкокс. Генри съежился у секретера.

– Форма у меня готова и лежит в передней, – сказала миссис Уилкокс.

– Не мог; достать знамя, – сказал дружинник ПВО, – а флажки, которые втыкают в развалины, будут неприлично выглядеть. – Ему мучительно хотелось показать смерть с праздничной стороны. – Весь отряд явился как один, мистер Уилкокс, кроме тех, кто на посту. Военная противопожарная служба тоже прислала делегацию. И спасательный отряд, и полицейский оркестр…