Записки сумасшедшего следователя - Елена Топильская Страница 20

Получилось, что за город мы выехали в направлении Луги. В тех местах, Где, по словам Татьяны, должны были быть повороты, они были. И вот наконец мы доехали до места, где, по рассказу Татьяны, десять лет назад машина с Людмилой и Цезарем свернула на бетонку.

Бетонки не было, была асфальтированная дорога. Мы проехали немножко вперед – бетонки не предвиделось. Водитель тормознул, и мы вышли на дорогу. Мимо шел какой-то дедуля с козой, и мы спросили у него, нет ли где-нибудь поблизости бетонки. «Нет, – словоохотливо ответил дедуля, – только одна эта дорога и есть, а потом асфальт кончается, и она по лесу идет, к речке». «Дедушка, – спросила я, – а когда эту дорогу заасфальтировали?» «Да уж лет десять как, – ответил дед. – Раньше-то тут бетонка была, а потом поверх асфальт положили». Не переставая удивляться, мы поехали к речке. Проехали несколько деревенек, и Татьяна говорила – нет, все не то, пока одно местечко не показалось ей похожим. Там я прямиком пошла к участковому и спросила, есть ли на вверенном ему участке домик на отшибе, на берегу речки, где лет десять назад жил старик. Уж не знаю, что было бы, если бы я честно рассказала ему о причинах своего интереса, – обиделся бы он или повеселился. Но я, естественно, правды не сказала, и участковый честно старался помочь следователю прокуратуры города. Он показал мне домик, совсем заброшенный, и сказал, что сейчас в нем никто не живет, но можно поспрашивать окрестных жителей. Мы поспрашивали, и старожилы рассказали нам, что старик, который жил в этом доме, умер несколько лет назад. Что он был настолько нелюдим, что никто даже не знал, как его зовут; что видели, как к нему иногда приезжал парень на белых «Жигулях» – наверное, сын. Мы не верили своим ушам. Оставались сущие пустяки – установить его имя и найти Ивана, поскольку мы уже не сомневались, что попали в «десятку».

Запоров на дверях домика не было, и мы зашли внутрь. Мерзостью запустения пахнуло на нас; в доме не было ничего, что могло бы навести на след хозяев. В сельсовете, куда я заглянула в надежде получить сведения о владельце дома, ждало разочарование – по документам дома вообще не существовало. Не было его, и все. Куда делся старик? Где его похоронили, если он умер? На эти вопросы нам никто не ответил... На мгновение мне даже послышался чей-то дьявольский хохот – мол, мистики захотели? Вот вам!..

В прошлом году истек срок привлечения к уголовной ответственности убийц Людмилы. А дело лежит у меня в кабинете, и когда я, перебирая бумаги, натыкаюсь на него, екает сердце при мысли о доверчивой женщине, чьих убийц я не сумела привлечь к ответственности.

Проработав несколько лет в прокуратуре, я стала остро завидовать людям, которые, выйдя с рабочего места, могут забыть о работе и полностью отключиться от производственных проблем, так сказать, закрыть их в кабинете. Я же думала о своих уголовных делах за едой, в театре, у телевизора и даже во сне продолжала расследовать преступления. Права, права была моя свекровь!

Как-то вечером я за ужином вдохновенно рассказывала мужу о гнилой человеческой ноге, найденной в канализационном люке, и была очень удивлена, когда он, прервав мой рассказ, швырнул в тарелку ложку и выскочил из-за стола с криком о том, что ему кажется, будто эта нога у него в супе плавает. (Но еще много лет мне понадобилось, чтобы понять, что следователь может жить только с себе подобным, а рядом с нормальным человеком сразу заявит о себе несовместимость.)

В период расследования одного из бандитских дел мне, замученной следственными действиями, снится страшный сон – о том, что в Питере создана валютная тюрьма, где содержатся особо обеспеченные преступники, которые платят за улучшенные условия их содержания валютой. Но это еще не все – за то, чтобы следователю или адвокату попасть в эту тюрьму, надо внести входную плату – 5 долларов. Я вижу во сне, что мне срочно надо попасть к моим бандитам на допрос, а денег, естественно, нет, не то что долларов, жалких рублей. А долг следователя заставляет во что бы то ни стало пройти в изолятор и в срок выполнить следственные действия. Поэтому я с протянутой рукой стою у ворот валютной тюрьмы и униженно прошу у проходящих мимо адвокатов Христа ради одолжить мне 5 долларов до зарплаты для исполнения профессиональных обязанностей.

Но проблемы невозможности отключиться, как оказалось, не только у нас. В морге беседую с милейшим и интеллигентнейшим экспертом Игорем Дмитриевичем. Очки, бородка, изысканный лексикон – типичный земский врач начала века. Ищу труп, который был увезен из нашего района, но до морга не доехал. (Позже выясняется, что сломалась машина-труповозка.) Игорь Дмитриевич невозмутимо предполагает, что труп потеряли. Я вяло возражаю, что этого быть не может, не выпал же он на проезжую часть? Игорь Дмитриевич говорит, что бывает еще и не такое, а потом рассказывает, что ему снится сон, будто он вскрывает труп и уже сделал продольный разрез, а труп вдруг встает с секционного стола, и он видит, что это живой человек. А я ему говорю: «Что вы себе позволяете!»

Я переспрашиваю его: «Это труп вам говорит?» – «Да нет, это я ему говорю: ведь я же его вскрываю, чего он мне мешает!»

Этот сон, кстати говоря, не так уж нереален. Был случай, когда зимой в подворотне обнаружили тело с ножом в спине. Как это обычно бывает, десять человек прошли мимо, думая, что валяется пьяный, одиннадцатый проявил любопытство, подошел, увидел в спине нож и сообщил в милицию. Из «02» передали сообщение в РУВД, из районного управления в территориальный отдел, там долго искали, кого послать посмотреть, послали участкового, конечно пешком, так как не было то ли машины, то ли бензина, то ли резины; участковый дошел, посмотрел, вернулся и доложил. Вызвали группу из главка, группа не торопясь допила чай, приехала. Расположились в подворотне, следователь скрупулезно минут сорок описывал мусорные бачки, за которыми лежало тело, потом приступили к осмотру трупа. Эксперт перевернул труп, труп сказал: «Мне холодно». Оказывается, он все это время был жив. Говорят, что оперативник на коленях перед ним стоял в этой грязной подворотне – «Миленький, хорошенький, расскажи, кто тебя?» Раскрытие было в кармане. А если бы его отправили в морг?!

А мой друг следователь Бабушкин, дежуря по городу, был вызван на убийство и, приехав на место происшествия, обнаружил лежащего на полу человека с ножевым ранением, а рядом врача «скорой помощи», полирующего себе ногти пилочкой. На вопрос, чего ждет доктор, он ответил, что ждет, когда потерпевший скончается, чтобы заполнить листок вызова. Олег Бабушкин оторопел: «Как, человек еще жив, а вы спокойно сидите рядом?!» – «Ничего, – ответил представитель самой гуманной профессии, – он вот-вот откинется, а вы можете уже описывать обстановку». – «А как насчет оказания помощи раненому?» – «Да не стоит, – отвечал доктор, – мы его до больницы не довезем». – «А вы все-таки попробуйте!» – настоятельно порекомендовал следователь Бабушкин. Доктор нехотя подчинился, и через две недели потерпевший уже давал показания.

Но и это еще не предел возможного. Один эксперт-медик поделился со мной такой историей: был в коммунальной квартире на четвертом этаже дебошир, который терроризировал всех соседей; в одну прекрасную пятницу он избил соседа и закрылся у себя в комнате, а сосед вызвал милицию. Когда милиционеры стали взламывать дверь комнаты хулигана с целью его задержания, о которой он не мог не догадываться, что-то замкнуло в его разгоряченном мозгу, и он выбросился из окна. Приехавшая «скорая помощь» констатировала смерть, тело увезли в морг и сунули в холодильник, так как в выходные вскрытий не производится. В понедельник пришедший на работу эксперт достал труп из холодильника, вскрыл его и установил причину смерти – переохлаждение...