Мой бедный Йорик - Дмитрий Вересов Страница 20

В прихожей отца не оказалось. Там обнимался Иероним со своей мачехой Тамарой и Виленом Сергеевичем. Какая идиллия! Трудно поверить, что совсем недавно такие встречи заканчивались скандалами и выяснением отношений. Имя Тамара, даже если оно встречалось в поэме Лермонтова или детском стихотворении про пару санитаров, вызывало у Иеронима приступ ненависти. Упоминание же имени мачехи вместе с Виленом действовало на него, как отвар мухоморов на викинга-берсерка. Теперь он кричал в прихожей «о-о-о-о…» и радовался, как ребенок круглосуточного детского сада редкому появлению родителей.

Как быстро меняются люди! Одна, похоронив мужа, тут же нашла себе спутника жизни. Другой — резко воспылал любовью к ближним, которых вчера ненавидел всей душой. «О женщины, вам имя — вероломство!» Но и мужчины, вы ничем не лучше.

— Анечка! Дочурка моя! — в глазах мачехи насмешка. Неужели придется целоваться с ней? Куда денешься, если муж уже протоптал дорожку к серпентарию! — А мы видели тебя из машины. Хотели подвезти, а потом решили за тортиком завернуть. Вот, держите… Йорик, какая хозяйственная у тебя жена! Чешет по Каменноостровскому, из сумки зеленый лук торчит. Повезло тебе с женой.

— Вы же еще и учитесь, Анечка. Скоро у вас диплом? — подключился к светской беседе Вилен Сергеевич.

— Уже через год.

— На чем решили специализироваться? Радио, телевидение, печать, а может, паблик рилейшенз?

— Решила специализироваться на зеленом луке, холодном борще и котлетах по-киевски, — закрыла Аня тему.

Иероним с гостями прошли в студию, а Аня пошла на кухню, готовить обыкновенный холодный борщ для гостей.

— А ты работаешь! — послышался голос Вилена Сергеевича. Очевидно, гости увидели голую девицу. — Может, мы не вовремя?

— Перестаньте, я уже закончил. Располагайтесь…

Стало быть, муженек успел. Может, поэтому он так вяло защищался?

Холодный борщ как-то не давался. Сначала Аня немного порезала палец. Не страшно, потому что в свекольной воде крови не видно, как на спартанском красном плаще. Пейте мою кровь, гости дорогие! Потом перебухала уксуса и пришлось доливать воду. Хотя мачеха, должно быть, могла пить уксус из горлышка, не морщась. А уж ходить босиком по горящим углям умела наверняка.

Расположившись на антресолях, ели холодный борщ из кузнецовского фарфора и пили ледяную водку из дамских, одноглотковых рюмочек. Пригласили за стол и натурщицу Катю при условии, что она что-нибудь на себя наденет.

— Вспомните знаменитую картину Эдуарда Мане «Завтрак на траве», — кстати заметил Вилен Сергеевич. — Ведь там в окружении одетых мужчин закусывает совершенно обнаженная женщина.

— Композиционно Мане использовал в картине известный рисунок Рафаэля, — заметил Иероним.

— По-моему, Мане вообще несамостоятелен, — включилась в разговор Тамара.

— Искусство вообще несамостоятельно, — неожиданно даже для самой себя высказалась Аня.

— Браво! — Вилен Сергеевич похлопал одними пальчиками. — Мысль очень глубокая. А для такой юной девушки, как вы, просто удивительная.

— Если сама эта мысль самостоятельна, — заметила с усмешкой мачеха Тамара.

— Может быть, вы разовьете эту идею? — поинтересовалось мачехино доверенное лицо.

— Лучше я подолью вам борща, — уклонилась Аня.

— С удовольствием, — Вилен Сергеевич подставил тарелку.

Холодный борщ надо есть очень аккуратно, иначе можно превратиться в вампира. У мачехи Тамары на бледных и тонких губах повисла красная капелька.

— А что если сделать римейк «Завтрака на траве»? — задумчиво произнес Иероним. — Обнаженный мужчина в окружении строго одетых женщин?

— Я бы посоветовала одетую женщину в окружении обнаженных мужчин, — сказала Тамара, а красная капелька сбежала по ее подбородку.

«Разоблачение провинциалки посредством холодного борща», — подумала Аня, но ее опять задел Вилен Сергеевич.

— А какой бы вы, Аня, предложили сюжет на заданную тему? — спросил он.

— «Завтрак на траве»? — задумалась Аня. — Ну, например, так. Все на картине голые, а селедка под шубой…

— Оригинальная у вас супруга, Иероним Васильевич, нестандартно мыслящая, остроумная. У меня племянник работает на Петербургском канале телевидения. Кажется, шефом-редактором информационных программ или что-то в этом роде. Кажется, он там — не последний человек. Могу вас протежировать, если, конечно, захотите.

Вместо ответа Аня посмотрела красноречиво на мужа. Тот не заставил себя ждать:

— Пусть сначала напишет и защитит диплом. Мы уже с ней все обсудили и решили. Надо серьезно сосредоточиться на одном, чтобы получилась стоящая работа. Знаете, Вилен Сергеевич, какую тему выбрала Аня?..

Сейчас у мужа наступит минута гордости. Снимите шляпы! Аня уже научилась предугадывать его актерские приемы. Все-таки больше, чем на любительский спектакль, он не тянул.

— Любопытно, любопытно…

— «Эстетика газетной полосы»! Конечно, этот выбор сделан не без моего скромного участия и влияния. Представляете, взяла у меня Хогарта «Анализ красоты». Изучает основоположников. Она решила выйти из узкопрофессиональных рамок и посмотреть на газетный лист, как на произведение изобразительного искусства.

— Это очень интересно, — согласился Вилен Сергеевич. — Значит, Аню больше привлекает газета. Как раз, накануне очередных выборов в думу, опять начинается передел на газетном рынке. Можно воспользоваться и занять приличное место. Подумайте, Аня… Раз уж вас привлекает печать…

— Вилен Сергеевич, ее привлекает не печать, а собственный муж, — перебил его Иероним. — Это же видно даже из выбранной темы диплома.

— Мне вообще-то больше нравится тема диплома — «Мой любимый муж о печати непечатно», — сказала на все это Аня. — Но тема слишком велика для дипломной работы. Тут надо бы подумать о кандидатской диссертации.

— Бесспорно, — засмеялся Вилен Сергеевич. — К тому же, Иероним Лонгин — это известное имя на Западе. Действительно, впору защищать диссертацию по его феноменальному успеху.

— Главный его феномен, — заметила Аня, — что все пишут о стоимости картин Иеронима, но никто — об их художественной ценности.

Мачеха Тамара и Вилен Сергеевич не просто переглянулись, но обменялись красноречивыми взглядами.

— Ты опять?! — Иероним повысил голос, но Аня успела поймать его тайный взгляд — тихий, печальный и влюбленный.

— А что такое? — Аня округлила глаза. — Разве я что-нибудь лишнее сказала при посторонних? Разве Тамара Леонидовна и Вилен Сергеевич — не родные и близкие?

— Анечка, вы так траурно сказали «родные и близкие», — несколько натужно засмеялся Вилен Сергеевич. — Конечно, мы все свои люди. Какие могут быть недомолвки среди «родных и близких покойного»? — на этот раз смешок у него вышел довольно гаденьким. — Вы же понимаете, Анечка, какое сейчас время. Средства массовой информации идут на поводу у толпы. Никому не интересны искания художника Лонгина, но всем надо знать — с кем он спит, сколько он зарабатывает, где он отдыхает летом, с кем поругался за столом и сколько разбил тарелок…