Последний барьер - Дик Фрэнсис Страница 20

— Я подумаю, — ответил я.

Он уже отошел на несколько шагов, потом вернулся.

— Так что же, я могу смело ставить на Искрометного? — спросил он.

— Да как... ну... В общем, на вашем месте я приберег бы денежки.

Он взглянул на меня удивленно, потом подозрительно и наконец понимающе.

— Вот, значит, как обстоят делишки, — присвистнул он. — Ну-ну-ну. — Он рассмеялся и еще раз взглянул из меня, но теперь по-другому, с какой-то брезгливостью, — видимо, он презирал себе подобных. — Что ж, чувствую, ты нам пригодишься. Очень пригодишься.

Я смотрел ему вслед. Я предупредил его совсем не потому, что у меня доброе сердце, — просто это единственный путь завоевать его доверие. Когда он был уже метрах в пятидесяти, я пошел за ним. Он прямиком направился в букмекерский павильон: стал ходить вдоль рядов и смотреть, как выглядит предварительный курс ставок. Судя по всему, он никому не собирался пересказывать разговор со мной, а вполне безобидно выбирал, на какую лошадь поставить в следующем заезде. Я вздохнул, поставил десять шиллингов на «темную» и вернулся на трибуну — вот-вот должен был начаться следующий заезд.

* * *

* * *

* * *

Искрометный жадно осушил два полных ведра воды, споткнулся на предпоследнем препятствии и усталым кентером добрался до финиша восьмым под свист и улюлюканье из секторов с дешевыми местами. Я с грустью смотрел, как он скачет. Да, я поступил с этим благородным животным по-свински.

Когда я уводил лошадь в конюшню, на глаза мне снова попался усач. Я кивнул ему, и он понимающе ухмыльнулся.

— Мы тебя найдем.

На обратном пути в фургоне было тихо как на похоронах, да и на следующий день после необъяснимого проигрыша Искрометного конюхи меня как-то сторонились, поэтому во вторник вечером я пошел в Слоу один, и там Супи, как и договаривались, передал мне еще семьдесят пять фунтов. Я проверил их. Пятнадцать новеньких пятерок, из той же серии, что и пятнадцать предыдущих.

— Спасибочки, — поблагодарил я. — А тебе-то самому сколько перепало?

Полные губы скривились в улыбке.

— За меня не бойся. Вам, балбесам, платят за риск, а мне — за то, что я вас нахожу. Все по-честному, а?

— По-честному, — согласился я, засовывая в карман конверт с деньгами. — И часто ты такие дела проворачиваешь?

Он, рисуясь, пожал плечами.

— У меня на таких, как ты, нюх. А вот Инскип сплоховал. Первый раз вижу, чтобы он взял товар с гнильцой.

— Да, башка у тебя работает, — похвалил я.

Он самодовольно ухмыльнулся. Согласен, согласен. На обратном пути я думал о том, с какой радостью подложу запал под ТНТ, этого взрывоопасного субчика.

* * *

* * *

* * *

В свете предложения черноусого типа я решил прочитать фолиант Бекетта еще раз: а что, если одиннадцать случаев допинга — это результат систематического шпионажа? Может, если буду читать под другим углом зрения, появится что-то новое? К тому же мне надо определяться — идти в шпионы или же, как намечалось ранее, пытаться попасть в конюшню, где находится одна из одиннадцати лошадей?

Я снова заперся в туалете и снова начал с первой страницы. На шестьдесят седьмой странице, в разделе о пятой лошади, я прочитал: «Куплен на аукционе в Аскоте эсквайром Д.Л.Ментиффом, живущим в Йорке, за четыреста двадцать гиней, перепродан за пятьсот фунтов Х.Хамберу из Поссета, графство Дарем, у которого находился три месяца, дважды участвовал в скачках с препятствиями для новичков и оба раза не попал в тройку. После чего был снова продан в Донкастере за шестьсот гиней эсквайру из Лидса Н.В.Дэвису». Три месяца у Хамбера. Я улыбнулся. Похоже, лошади держались у него не дольше конюхов.

На девяносто четвертой странице я наткнулся на следующее: «Затем было решено продать Аламо с аукциона в Келсо, и некий мистер Джон Эрбатнот из Бервикшира заплатил за него триста гиней. Он отослал его на подготовку в конюшню Х.Хамбера в Поссете, графство Дарем, но на скачки Аламо записан не был, и мистер Эрбатнот продал его Хамберу за ту же сумму. Через несколько недель он был снова отправлен на аукцион в Келсо, где был куплен за триста семьдесят пять гиней неким мистером Клементом Смитсоном из Нантуича, графство Чешир».

Я помассировал затекшую шею. Снова Хамбер.

На странице сто восемьдесят я прочитал: «Потом мистер Тэплоу частным путем продал Поднебесного фермеру Альберту Джорджу из Бридж Льюиса, графство Гропшир, который хотел тренировать его сам, но позднее выяснилось, что у него не хватает времени, поэтому он по рекомендации своего двоюродного брата продал Поднебесного тренеру из Дарема Хедли Хамберу. Хамбер, по-видимому, решил, что Поднебесный не сможет добиться успеха, и в ноябре продал его с аукциона в Ньюмаркете за двести девяносто гиней. Новым хозяином Поднебесного стал мистер П.Дж.Брюэр, живущий в Мэноре, графство Ланкашир...».

Я прочитал весь текст до самого конца, путаясь в зарослях имен, однако Хамбер нигде больше не появился.

Три лошади из одиннадцати провели какой-то отрезок времени (довольно давно) в конюшне у Хамбера. И что из того?

Я потер глаза — досталось им бедным в эту ночь, — и тут же тишину коттеджа разорвал перезвон будильника. Я с удивлением посмотрел на часы — половина седьмого. Я встал, потянулся, попользовался туалетом по прямому назначению, запихнул рукопись под куртку пижамы и свитер, который носил сверху, и, позевывая, поплелся в спальную комнату, где полусонные, с опухшими глазами конюхи уже натягивали на себя одежду.

Почти весь день я думал об одном: случайность ли, что фамилия Хамбер упоминалась в тексте три раза? Стоит ли за этим что-нибудь? Есть же и другие совпадения. Например, четырем лошадям из одиннадцати в «допинговый» период давали один и тот же брикетированный корм — ну и что? Беспокоило меня другое: как я мог пропустить такую информацию в два первых присеста? Хамбера я выделил потому, что разговаривал на скачках с его конюхом. Наверное, надо сделать полный список имен, попадающихся в тексте, и выяснить — а не имел ли кто-то еще отношение к нескольким лошадям? Электронная машина сделала бы такую работу за считанные секунды. А мне, похоже, предстоит провести еще одну бессонную ночь в туалете.

В тексте оказалось больше тысячи имен. Половину из них я выписал в ночь на четверг и еще урвал капельку сна, в ночь на пятницу я список закончил и сумел поспать побольше.

В пятницу наконец-то прорвалось солнце, и утро у вересковых холмов было прекрасным. Я рысью вел Искрометного — мы были в середине группы — размышлял о том, что узнал. Кроме Хамбера был еще только один человек, упоминавшийся в тексте более чем дважды. Но этот один — некий Поль Дж. Эдамс — в разное время был владельцем шести лошадей. Шести из одиннадцати. Это не могло быть совпадением. Я чувствовал, что сделал по-настоящему важное открытие, однако никак не мог уразуметь, какая тут может быть связь. Почему лошадь, которой несколько месяцев владел эсквайр П.Дж.Эдамс, спустя год, а то и два вдруг становилась объектом допинга?