Братство рун - Михаэль Пайнкофер Страница 20

— Мой дорогой мальчик! — голос сэра Вальтера вдруг зазвучал строго, кустистые брови сдвинулись вместе. — Ты очень неблагодарен! Братья нашли тебя без сознания возле лестницы. Если бы они не спасли тебя, ты бы не находился среди нас.

— Знаю, дядя, — горько сказал Квентин. — И возможно, так было бы лучше.

— Да почему ты так говоришь? Мы так беспокоились из-за тебя. Доктор Керр и леди Шарлотта целую ночь не сомкнули глаз, сидя у твоей постели.

— Я не заслужил этого, дядя, — ответил Квентин, опуская глаза. — Потому что в пожаре…

— Да?

—… виновен я, — довел свое признание до конца Квентин. — Я уронил свечу, затем загорелась одна полка. Я еще пытался спасти несколько книг, но было слишком поздно. Это моя вина, дядя. Те, кто утверждают, что я ни на что не способен, совершенно правы. За все месяцы, которые я провел у тебя, я был тебе лишь обузой. Я так разочаровал тебя.

Он не осмелился посмотреть своему дяде в лицо и закрыл глаза в ожидании, что сэр Вальтер накинется на него с дикими проклятиями и ругательствами. Но нагоняя не последовало. Вместо этого сэр Вальтер издал долгий глубокий вздох.

— Квентин?

— Да, дядя? — Квентин заморгал глазами.

— Я произвожу впечатление, что гневаюсь на тебя?

— Н-нет, дядя.

— Ты глупый мальчишка, ты знаешь об этом?

— Да, дядя.

— Но не по тем причинам, которые ты назвал. А потому, что ты все еще не понял, как много ты для нас всех значишь. Тебе ясно, какие беспокойства ты доставил все нам? Я уже потерял Джонатана, Квентин. Потерять еще и тебя — этого я бы уже не пережил. Ты мой племянник, моя кровь и плоть. Об этом тебе нельзя никогда забывать.

Квентин робко улыбнулся.

— Это так мило с твоей стороны, дядя, и я так сожалею, что доставил вам всем столько хлопот. Но пожар в библиотеке — моя вина. Теперь мы никогда больше не узнаем, кто убил несчастного Джонатана.

— Я бы не был так в этом уверен.

— Нет? Почему же?

— Потому что аббат Эндрю и его собратья нашли пустые канистры позади библиотеки. Канистры, в которых хранился керосин.

— Что это значит?

— Это значит, мой мальчик, что это был поджог. Кто-то разлил керосин, чтобы утопить библиотеку в пламени.

— Тогда… вина падает не на меня?

— Конечно же нет. Ты серьезно веришь, что от маленькой свечи может, как по мановению руки, разыграться такое сильное пламя?

Квентин глубоко вздохнул. На короткий момент он чувствовал себя так беззаботно и легко, словно отец Коули исповедовал его. Потом все же воспоминания постепенно вернулись…

— Так это, значит, был поджог?

— Все говорит за это. Очевидно, кто-то хотел замести следы, которые он оставил в библиотеке.

— Человек в плаще, — прошептал Квентин и заметил, как холодный ужас пробежал по его спине. — Темная фигура. Я уже думал, что это был всего лишь мираж, но…

— Квентин?

— Да, дядя?

— Есть что-то, о чем бы ты хотел мне рассказать?

— Нет, — быстро сказал Квентин, чтобы потом неохотно выпалить «да». Что ему теперь терять? Если ему дяде суждено считать его мечтателем и фантазером, то он хотя бы будет придерживаться правды. — Я думаю, что я не один был в библиотеке, — с колебанием проговорил он.

— Что это значит?

— Это значит, что кто-то еще был там. Темная фигура.

— Темная фигура? — Взгляд сэра Вальтера выражал недоверие и замешательство одновременно. — Она что-нибудь сказала?

Квентин закачал отрицательно головой.

— Она только стояла там и пристально смотрела на меня. Когда огонь разгорелся, она неожиданно исчезла.

— Ты в этом абсолютно уверен?

— Нет. — Квентин покачал головой. — Не уверен, дядя. Все произошло так быстро, а я был очень испуган и не знаю, что действительно видел, а что — нет.

— Понимаю. — Сэр Вальтер задумчиво наклонил голову. — Значит, могло быть и так, что твой страх сыграл с тобой злую шутку?

— Вполне возможно.

Сэр Вальтер снова кивнул, и Квентин прочитал разочарование на лице своего дяди и учителя. Его дядя был слишком рад снова видеть его в полном здравии и живым, чтобы ругать за его невнимательность, и это задело Квентина еще сильнее.

— Там было еще кое-что, дядя, — сказал он поспешно.

— Да?

— Незадолго до того, как появилась фигура, прежде чем я услышал шаги, я кое-что обнаружил там.

— Что же, сынок?

— Это был знак. Символ, вырезанный на половой доске.

— Что это был за знак?

— Мне такой не знаком. Это не была цифра или буква, во всяком случае, не на тех языках, которые я знаю. И когда я изучал стоящую напротив полку, я заметил, что не хватало одной из книг.

— Что ты говоришь?

— Не хватало одной из книг, — повторил Квентин с уверенностью. — Кто-то ее забрал. Вероятно, эта была та фигура в черном плаще.

— В черном плаще? — глаза сэра Вальтера сузились до узких щелочек, словно Квентин сказал сейчас что-то чудовищно важное. — Ты говоришь, человек был одет в черный плащ? Может быть, шерстяной?

— С капюшоном, — подтвердил Квентин. — Почему это так важно, дядя?

— Потому что доктор Керр обнаружил черную шерстяную нитку на трупе Джонатана, — объяснил сэр Вальтер бесстрастно. — Тебе ясно, что это значит, мой мальчик?

— То, что я не вообразил себе эту фигуру? — осторожно спросил Квентин.

— Гораздо больше. Это может означать, что ты повстречался с убийцей Джонатана. И то, что он попытался убить и тебя.

— Убить и меня? — огромный комок застыл в горле Квентина. — Но зачем, дядя? Зачем нужно совершать такие ужасные вещи? — закряхтел он.

— Этого я не знаю, Квентин, — ответил сэр Вальтер мрачно. — Но я опасаюсь, что твоя находка придаст событиям совершенно новый оборот. Понравится ли шерифу Слокомбе или нет, но мы должны доложить об этом в гарнизон.

Несколько дней спустя после пожара в архиве Драйбурга на узкую улицу, ведущую вдоль берега Твида к Абботсфорду, выехала карета в сопровождении эскорта из всадников в форме.

В карете сидели Джон Слокомбе, шериф Келсо, и другой господин, в чьем присутствии Слокомбе чувствовал себя крайне неловко.

Господин был англичанином.

Хотя он был одет в гражданский сюртук и серые брюки и сапоги для верховой езды, во всем его облике присутствовало что-то военное. Его черные волосы были коротко подстрижены, глаза смотрели сухо, черты лица производили буквально аскетическое впечатление. Узкий рот был словно вырезан ножом, а осанка господина не оставляла сомнения в том, что он привык отдавать приказы.