Наследник чемпиона - Сергей Зверев Страница 20

– Рома, Метла! – услышал американец, теряясь в водовороте событий.

Ну, вот… А он все размышлял – кто такой Метла, да чем знаменит… Какой хороший ресторан! Тут тебе и Гулько, тут тебе и Метла. Еще бы второй Рома пришел – совсем хорошо было бы…

То, что он снова дома, отвыкший за пять лет проживания за океаном от такого обращения, Мартынов, уже несколько суток находящийся в России, понял только сейчас.

Сначала несколько мощных пинков под ребра, потом один – в лицо, затем по его спине пробежало никак не меньше десяти человек, и, в завершение всего этого переполоха, он почувствовал на своей спине грубые подошвы высоких шнурованных ботинок. Казалось, что никуда и не уезжал.

– Лежать, сука!! – приказал ему тот, что стоял на его лопатках.

Андрей Петрович – Эндрю Мартенсон – лежал уже давно, но констатировать это вслух не счел возможным. Хватит и того, что у него рассечена бровь. Боксер в России, не пропускающий ни одной тренировки в спортивном зале Вегаса, он хорошо знал, что теперь кровь удастся остановить не скоро. Однако второе упомянутое слово он простить так и не смог.

– Какая я тебе… сука? – дышать было тяжело, а говорить еще сложнее. – Я тебе… не сука…

Спец подпрыгнул на месте, и Мартынов задохнулся окончательно.

Родина, она всегда с тобой.

Он сидел напротив высокого парня, прижимал ко лбу платок и наблюдал за тем, как его визави молчаливо изучает американский паспорт. Ничего понятного этот мент по кличке Метла – как теперь выяснилось, там не почерпнет, однако он продолжал листать зеленую книжицу с орланом на обложке и делал вид, что черпает.

Метла, Метла… Сука страшная…

Можно было и раньше догадаться, кто для городского авторитета является самой страшной сукой. Мент, не дающий спокойно жить. Работающий в большом здании с вывеской «УБОП».

– Значит, теперь вы гражданин США, – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Метла.

– Сомневаетесь, что паспорт настоящий, – так же неопределенно ответил ему Мартынов.

– Нет, не сомневаюсь, – закрыв документ, сотрудник антимафиозного ведомства отложил его в сторону. – Не сомневаюсь, Эндрю Мартенсон. Хотя мне ближе – Андрей Петрович Мартынов. Дважды судимый гражданин СССР и России, за которым волочится список свершенных дел длиною в километр.

– В милю, – поправил Мартынов.

Метла откинулся на спинку кресла – сейчас милиционерам авторитетных ведомств вместо библиотечных стульев стали выдавать офисные кресла, похожие на те, на которых в Вегасе стоящие в очереди на бирже безработные ожидают своей очереди на прием, и закурил.

Потом предложил сигареты Мартынову.

– Скажите, Мартенсон, как вы оказались в этом ресторане? – Поморщившись, добавил: – Честно говоря, сейчас мне интереснее поговорить кое с кем другим, но нахождение на месте массового убийства иностранного гражданина меня заставляет быть политиком. От политики меня тошнит, это чувство усиливается от того, что иностранный гражданин – бывший российский зэк, но приходится быть…

– Сознательным, – подсказал Мартынов. – Это похвально. Хоть и обидно за предыдущие ваши слова, однако приходится согласиться с тем, что в милиции наконец-то появились политики. Вот, министра вашего взять, к примеру…

– Давайте лучше вас возьмем в пример, – перебил Метла. – Возьмем и попытаемся выяснить, что американский гражданин делал в ресторане в тот момент, когда там шла крупномасштабная «стрела» между организованными преступными группировками. Если даже опустить тот факт, что гражданин этот – бывший русский каторжанин, у которого совсем недавно был не паспорт зеленого цвета, а все больше справки об освобождении…

– Послушайте, гражданин… – перебил милиционера Мартынов. – Простите, не знаю, как вас…

– Метлицкий.

– Так вот, гражданин милиционер Метлицкий, если вы и дальше будете продолжать в таком духе, я сейчас просто заговорю по-английски и потребую консула. А потом… – Мартынов вдруг осекся и ватным взглядом уткнулся в собеседника. – Как… вы сказали… ваша фамилия?..

Милиционер улыбнулся.

– У вас какой-то нездоровый румянец на щеках появился, Андрей Петрович. Простите, если обидел и вызвал у вас такую досаду. Нехорошая привычка, издержки службы. Приходится быть циничным…

«Нет тут того, кто тебе за привычки мог бы растолковать, – подумал Мартынов, боясь упустить фарт, весь вечер валивший ему порциями каждый час. – Гулько, Метлицкий… Павловск, училище, станкостроительный техникум… А нужно было всего-то оказаться в Новосибирске в нужное время в нужном месте – в ресторане «Садко». В местном центре переливания крови… Brilliant result, mister Martensen»…

Думая о своем, он старался не пропустить ни слова из того, что продолжал говорить милиционер.

– …и вспоминать то, о чем по ряду причин уже должно забыть. Уверяю вас, что о том, что вы – бывший зэчара, слинявший за океан, я уже забыл. И меняю направление своего первого вопроса. Чем вы в Штатах на хлеб зарабатываете, Мартенсон?

– Менеджер в одной крупной спортивной организации, – ответил Мартынов, лихорадочно соображая, как теперь строить свою политику розыска Малькова. Ситуация менялась каждую минуту, и все предыдущие идеи перестали иметь смысл сразу после того, как его привезли в ресторан. Теперь же, когда он, не прикладывая никаких усилий, нашел тех, к поискам которых даже не знал, как приступить, все стало простым и сложным одновременно.

– А сюда вас каким ветром занесло?

– Мне сказали, что на вашем кладбище похоронена моя мать. «Клещиха». Есть у вас такое кладбище?

– Кладбище есть, – задумчиво проговорил убоповец. – Только что значит – «сказали»? Вы что, не знаете, где похоронена ваша мать? Умерла во время вашей отсидки, получается?

– Видите ли… – Мартынов склонился над зажигалкой с очередной сигаретой так, чтобы не смотреть в глаза Метлицкого, и в то же время не выпуская из поля зрения ни одного, исходящего от милиционера импульса. – Я детдомовский… Всю жизнь ее искал, а найти удалось лишь тогда, когда оказался в Америке. Там деньги, товарищ Метлицкий, а без денег могилы предков искать – время зря терять. Нашел деньги – нашел мать. Впрочем, вам не понять…

Милиционер откинулся бы еще дальше, если бы не мешала спинка кресла.

– Ты посмотри, какой сюжет… Да тут одни сироты собрались! Мистер Мартенсон – детдомовский, гражданин Гулько – из детдома, я – из детдома, Миша Фома – из детдома. Один лишь Вова Крот из благополучной семьи.

– Вы… детдомовский? – обомлел Мартынов.

– Детдомовский… – как-то мягко подтвердил милиционер. – Роман Алексеевич Метлицкий, к вашим услугам.

Далее, в течение четверти часа Мартынову пришлось нагло врать, рассказывая о своем саратовском детском доме. Он говорил и думал лишь о том, чтобы этому умному молодому человеку не пришло в голову выйти на минутку из кабинета, сказать там пару слов сотрудникам и вернуться. Через час ему принесли бы распечатку, которая безошибочно указывала бы на то, что папа Мартынова, трижды судимый рецидивист, проживал в Саратове до самой своей кончины вместе с мамой Мартынова, воровкой на доверии, умершей за месяц до того, как сын перелетел через океан.