Олимпийский чемпион - Фридрих Незнанский Страница 20

Вениамин Петрович смотрел на будильник с улыбкой, а тот вертел блестящим ключом в спине и подпрыгивал на коротеньких ножках-штырьках от нетерпения и ярости.

– Милый! – услышал губернатор голос жены за спиной, и улыбка сошла с его лица.

– Да? – Валеев сел на кровати и зашарил рукой в поисках тапочек.

– Машенька вчера звонила… – продолжала лопотать жена.

– Что еще нужно твоей дочери? – Вениамин Петрович поднялся, все так же не глядя на жену. Он специально сделал ударение на слове «твоя». Жена молчала. Валеев нашел тапочки и теперь стоял у окна и смотрел на охранника и шофера, боксировавших во внутреннем дворике его особняка.

Этот дом в итальянском стиле он построил сразу же, как стал губернатором, на волне народной любви, когда избиратели готовы были ему простить все что угодно. Он видел такие дома в фильмах об итальянской мафии и не мог отказать себе в удовольствии поиграть в крестного отца. Тем более средства для этого сразу нашлись.

– Ну так что ей нужно? – Валеев обернулся и встретился взглядом с женой.

Ее глаза смотрели неподвижно и требовательно. Губернатор невольно почувствовал неловкость. «Как она похожа на отца», – пронеслось в голове. Он заставил себя оторваться от ее васильковых глаз и уставился на тяжелый подбородок жены. Тот моментально задрожал, послышались сдерживаемые рыдания.

– Валентина, бога ради, не устраивай истерик! Не по летам нам с тобой! – плач разом смолк. Он знал, чем достать жену: стоило только напомнить о возрасте, и она становилась настоящей фурией. Короткий, быстрый скандал его сейчас устраивал больше, чем долгое нытье.

– Машеньке нужно помочь. – Жена встала с кровати и присела за трюмо. Ее лицо было искажено злобой, но голос звучал ровно и спокойно. «Значит, действительно что-то нужно», – подумал губернатор.

– Деньги? – спросил он, надевая халат.

– Да.

– Сколько?

– Ей нужна новая квартира. Она расходится со своим мужем.

– Та-ак… – протянул Валеев, – что там у них случилось?

– Обычное дело, – пожала плечами жена, – не сошлись характерами…

– Значит, как жениться – они сошлись… – Валеев постепенно повышал голос. Этому искусству он обучился давно, когда его только-только стали выдвигать на руководящую работу. От этого медленного, но неотвратимого повышения голоса подчиненные примерзали к полу и теряли дар речи. А подчиненный, который тебя боится, считал Валеев, – это половина успеха. Боится, – значит, уважает… – Как вселяться в квартиру, которую папа купил, – они сошлись! Как подарки принимать – они тоже сошлись!

– Вениамин! – На жену грозные интонации в его голосе давно уже не действовали. – Девочка не может больше жить с этим балбесом. Она уходит от него, и все тут!

– И оставляет квартиру ему, так? – Валеев открыл зеркальную дверь шкафа и принялся подбирать себе костюм на сегодня.

– А что прикажешь ей делать – размениваться, что ли? – В зеркале жена видела, как он вынул из шкафа темно-серый костюм-двойку, небесно-голубую рубашку и несколько галстуков в тон. Она усмехнулась: смотри-ка, одеваться научился.

– Я предлагаю ей не выходить больше за голодранцев, – сказал Вениамин Петрович, направляясь к двери в ванную комнату.

– Это у нас семейное, – невинным голосом сказала жена.

Валеев остановился и испытующе посмотрел на Валентину. Та спокойно встретила его взгляд. Валеев тут же сник. Да и в конце концов – нервы дороже, чем какая-то там квартира. А тем более в такое трудное время… Надо беречь силы.

– Хорошо, сегодня распоряжусь. На неделе переведут деньги в Москву. Позвони Михалычу, назови сумму. – Валеев скрылся за дверью ванной комнаты.

Через полчаса губернатор вышел к своей машине. Охранник и шофер ждали его. Водитель улыбнулся молодой, белозубой улыбкой и открыл перед шефом заднюю дверь машины. Охранник что-то зашептал в микрофон миниатюрной рации.

– Доброе утро, Вениамин Петрович! – сказал шофер.

– Доброе, доброе. – Губернатор скользнул взглядом по открытому лицу водителя и сел в машину.

«Мерседес» медленно катился по гальке, которой был посыпан двор. Охранник, положив руку на капот, шел рядом и все еще что-то говорил по рации. Валеев посмотрел вверх и увидел в окне второго этажа жену. Она смотрела на него сверху вниз и сейчас была похожа на своего отца больше, чем когда бы то ни было.

Был май семьдесят третьего года. Молодой студент Венька Валеев шел в праздничной колонне со своими однокурсниками. Они несли флаги, транспаранты и портреты членов Политбюро. Валееву достался Андропов, поэтому он нес портрет с особым чувством ответственности.

– Да здравствует Первое мая – День международной солидарности трудящихся! – прокричал, захлебываясь от восторга, невидимый диктор. – Ур-р-а!!

– Му-р-ра! – подхватили соседи Валеева по маршу и захохотали. – Полная му-р-ра!

Двое заводил, Петя Кожинов и Леня Дергачев, под всеобщий хохот троекратно облобызались портретами «членов».

– Да здгавствует День междунагодной солидольности мудящихся! – картавя на ленинский манер произнес Петя и засунул большие пальцы рук под мышки. Студенты снова засмеялись.

– Хватит вам, ребята, – сказал Веня и испуганно посмотрел на трибуну, которая становилась все ближе. А потом покосился на Андропова, который с портрета не сводил с приятелей стального взгляда.

– Не бзди, Валеев, они все равно ничего не услышат, – сказал Дергачев. – Вот смотри, что сейчас будет.

Их колонна шла уже мимо трибун. Грохотала музыка. Неслось над толпой очередное приветствие.

– Беликов – кретин и сволочь! – прокричал в унисон со здравицей из динамика Дергачев.

Валеев с ужасом смотрел, как первый секретарь обкома Беликов поворачивает свою голову, следя васильковыми глазами за колонной студентов. Веничке показалось, что Беликов услышал крик и подозревает именно его в крамоле. Он в ужасе попытался закрыться портретом Андропова. Но тут Беликов отвел взгляд и сказал что-то на ухо стоящему рядом коллеге, оба засмеялись.

– Ну вот, видал? – весело сказал Кожинов.

Валеев кивнул. Он шел, то и дело оглядываясь назад. Эти люди на трибуне были для него вроде небожителей. Конечно, Сибирск не Москва, и все они, наверное, хотели попасть на ту, главную трибуну в столицу. Но здесь в области они были богами.

Неподалеку от Беликова стоял, заложив руки за спину, совсем молодой человек, почти его, Венички, ровесник. И уже наверху! А он? Окончит институт и поедет к себе в село коровам хвосты крутить. Веничке стало грустно и неуютно. Ему так сильно захотелось стоять на трибуне и приветствовать проходящие внизу колонны демонстрантов! Он подумал, что даже будет прощать студентам грубые выкрики из толпы. Только бы ему добиться своего! Только бы добиться!

– Ур-р-ра! – яростно крикнул Веня и посмотрел на веселых Кожинова и Дергачева. Ребята шли впереди и распевали какую-то непристойную песню. Ладно, он знает, что нужно сделать, чтобы выделиться из толпы… Придет время, и он будет стоять на трибуне!