Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев Страница 20

— Теперь я понял. Мне нужно подозревать и мужчин и женщин.

— Мы же исходим из того, что преступник, которого ищетИнтерпол, мог не появиться здесь. Или действовать через своих сообщников…

— Нет, — возразил Дронго, — преступник такого класса вряд листал бы действовать через помощников. Откуда он родом?

— Из бывшего Советского Союза. Из Молдавии.

— Значит, мы бывшие соотечественники. Все время забываю увас спросить, а вы сами говорите по-русски?

— Конечно, — удивилась она его вопросу, — болгарский ирусский очень похожи. Так что, кроме английского, французского и испанского, язнаю также русский. И еще я неплохо понимаю сербов, украинцев, белорусов.

— Вы прямо полиглот, — сказал он, переходя на русский язык,— откуда вы родом? Из какого места Болгарии?

— Из Бургаса. Это на самом юге. Рядом с известными на всюЕвропу курортами. Недалеко от границы с Турцией.

— Красивые места, — согласился Дронго. — И вас сразу послалив Интерпол. Прямо после окончания института?

— Университета, — поправила она, — я закончила юридическийфакультет университета и успела несколько лет проработать в нашей прокуратуре.И только затем меня отправили в Интерпол. В основном за знание языков. У менябабушка француженка, и я знала французский, как болгарский. К тому же порусскому у меня всегда были только пятерки. И я немного владела английским. Ауже попав во Францию, я выучила испанский.

— И вы остались в Париже, — улыбнулся он.

— В Болгарии тогда было очень сложно, — напомнила она слегкаизменившимся тоном, — невероятная инфляция, дефицит продуктов. Страна стояла награни разорения. В начале девяностых мне повезло, что я вырвалась во Францию. Ядаже помогала первое время своей семье и брату, которые остались в Бургасе,выкраивая из своего стажерского оклада. Тогда и десять долларов считались вБолгарии большими деньгами. А на сто долларов, которые я посылала, жили несколькочеловек. Со временем дела у них наладились. А я постепенно начала расти послужбе. Сейчас у меня большой оклад. Раз в двадцать больше, чем я получала,когда работала стажером.

— И вы живете одна?

— У меня есть друг, — сказала она, отводя глаза, — онфранцуз. Но мы не женаты. Ему нравится появляться и исчезать по собственнойприхоти. Наверное, ему так удобнее.

— А вам?

— И мне, конечно. Я слышала, что у вас есть жена в Италии?

— Есть, — согласился он, — но про меня ходит много разныхслухов. А почему в Интерполе решили, что ваш преступник появится непременно вИспании?

— Он жил несколько лет в Латинской Америке и прекрасно знаетиспанский язык, обычаи, нравы. Ему здесь легче затеряться. Хотя, наверное, выправы. Он бы не стал рисковать появляться там, где его могли ждать.

— Как его зовут?

— В Латинской Америке он был известен под именем МанолоПиньеро. Но настоящее его имя Петр Дудник. Его почему-то называли Лимончиком.Не знаю почему. Говорят, что у русских в просторечии это понятие родственнослову «миллион». Или он вызывал у людей реакцию, как на лимон, и они всегдаморщились при упоминании его имени. У нас есть сведения, что он не толькокрупнейший мошенник, но и убийца. Если он все же решился появиться здесь, тоименно такой человек и мог организовать убийство Исаака Рочберга и похититькамни из его номера.

— Тогда ваш сеньор Помидор должен был сразу исчезнуть изотеля, — предположил Дронго, — но никто из известных нам людей отсюда несбежал. Значит, он еще среди нас. Если он вообще в нашем отеле…

— Лимончик, — поправила она с улыбкой, — его называлиЛимончиком. И за глаза Фанфарон. Обычно так называют хвастунов и позеров.Говорят, этот жестокий, самолюбивый человек обладает невероятной выдержкой,умеет просчитывать любые ситуации. Я поэтому и приехала сюда, чтобы попытатьсяего найти, — призналась Ирина. Она оглянулась на столик Бернардо. Тот ужезакончил завтракать и терпеливо ждал, когда она наконец присоединится к нему,чтобы вернуться к разговору с комиссаром. Ирина улыбнулась Дронго, поднялась и,поблагодарив своего собеседника, подошла к Бернардо. Они вместе вышли изресторана. Дронго проводил их долгим взглядом.

У его столика задержался Галиндо, проходивший мимо счашечкой кофе в руках.

— Кажется, вы нравитесь нашей болгарской гостье, — игривоулыбаясь, сказал Галиндо.

— Скорее наоборот, — ответил Дронго совершенно серьезно, — аразве вам она не нравится?

— Красивая женщина, — кивнул Галиндо, — но, кажется, немногостранная. Во всяком случае, вчера она вела себя очень странно. Сразу ушла. И явидел, как она разговаривала со следователем. Было такое ощущение, что онистарые знакомые. Или коллеги? — Он пристально посмотрел на Дронго.

— Не знаю, — ответил Дронго, поднимаясь. — Вы не слышаливчера, как кричала Эрендира Вигон?

— Я ее даже видел, — нахмурился Галиндо. — Когда я ее вижуили слышу, у меня начинается аллергия. Терпеть не могу таких женщин. Горластых,вечно орущих, но с большими претензиями на глубину и интеллект. Эта Эрендирапуста, как колокол, и может только греметь.

— По-моему, ее не любят все присутствующие, — отметилДронго, — непонятно в таком случае, почему она здесь?

— Она нужна Пабло Карраско, чтобы расписать его новуюколлекцию на страницах своих изданий. Кстати, к Пабло она относится неплохо. Аон, как и все, презирает ее, но терпит. Она обладает удивительной способностьюраскапывать различные истории и рассказывать о них в модных журналах. Ее охотнопечатают, как журналист она очень неплохой профессионал. Но как человек —ужасная сволочь. Не пощадит никого, даже хорошего знакомого, если узнает о немкакие-нибудь неприятные факты. Некоторые политики и бизнесмены иногдапопадались на ее уловки, и их чистосердечные признания становились достояниемпублики.

Галиндо прошел дальше. Дронго вышел из ресторана. В первомвнутреннем дворе толпились журналисты, которым не разрешали покидать отель. Онмрачно посмотрел на них и услышал за своей спиной уже знакомый голос:

— Значит, вы самый известный детектив в Европе?