Тайна древнего саркофага - Елена Басманова Страница 20

– А у Ахилла осталась уязвимая точка на теле – пятка, ведь опуская сына в воду, Фетида держала его за пятку, – подхватила Полина Тихоновна.

– И теперь, – завершил свою грустную повесть Петя, – вам должно быть все ясно! Маленький злодей колет меня чем попало в пятку и приговаривает: «В пяточку попал, в пяточку попал...» Он надеется, что я погибну и он сможет без помех играть со старшим братом. Зачем маленьким детям мифология?

Время шло к обеду, и расчувствовавшаяся Полина Тихоновна попросила Петю остаться с ними пообедать. Петя ответил уклончиво – он еще не решил, что ему делать. Кроме того, многое зависело от дочери профессора Маши – ее домашнее имя, Мура, студенту не нравилось. Поэтому пока он остался сидеть на скамье, а Полина Тихоновна ушла в дом.

Несколько минут Петя чертил отломленным от куста прутиком узоры на песке дорожки. Затем заметил пробегавшую по направлению к погребу темноглазую пухленькую Глашу и окликнул ее:

– Нет ли у вас почитать чего-нибудь? – спросил он игриво. – А то скучно ждать.

– Нет, барин, все книжки отравлены, – ответила Глаша, приостановившись на мгновение.

Петя рассмеялся, ему показалось, что ответ горничной прозвучал почти философски.

– Ну а ваша Псалтырь? Нельзя ли хотя бы ее полистать?

– И Псалтырь тоже отравлена. – Глаша повернулась, устремляясь к погребу.

– Гомером, что ли? Этим нехристем?

– Нет, Гомера я уничтожила, – ответила уже на бегу горничная.

«Хорошо, что никто не слышит нашего разговора, – подумал Петя. – Звучит он вполне безумно, и мало ли кто что может подумать?» У Пети имелось и так немало нерешенных проблем, а переписка, которую он вел уже два месяца, могла вот-вот стать достоянием нежелательных любопытствующих. Спокойно вынести пугающую его мысль он не мог – и от волнения покрылся испариной.

До его слуха донеслись знакомые голоса. С прогулки возвращались барышни Муромцевы и сопровождавший их доктор Коровкин. Они были явно чем-то расстроены. Доктор придерживал под руку Брунгильду. Проводив девушку на веранду, он повернулся и быстро, едва кивнув Пете, пошел к своему флигелю. Вскоре он появился оттуда с саквояжем, устремился к калитке, на которой красовалась фанерная табличка с надписью: «Осторожно, злая собака!», и быстро куда-то побежал.

– Что вы здесь делаете, Петя? Наслаждаетесь одиночеством? – Мура подкралась незаметно.

– Я сейчас уйду, – ответил обиженно студент. Ему показалось, что Маша слишком пристально и насмешливо смотрит на его лоб. На лбу ничего не было, кроме небольшого прыщика. Утром Петя пытался от него избавиться, но лишь ухудшил свой вид.

Петя решил не оставаться на обед – тем более что Маша его не пригласила, а после своего ехидного вопроса пошла устраивать Пузика в тени под деревом. Следовало бы еще поговорить на одну важную тему с графом Сантамери, но он, кажется, уехал на своем моторе в город – во всяком случае, у соседнего дома автомобиля не было. И Петя решил пока пойти к Прынцаеву – вернее, к трассе, на которой совершали ежедневные тренировки велосипедисты.

Клим Кириллович к обеду успел – он ходил приводить в порядок рану Прынцаева. Собственно, никакой особой раны не оказалось: при осмотре доктор обнаружил четыре красно-бурых синяка – там, где собака держала отчаянного спортсмена за ногу, и свежую поверхностную царапину, явно не имевшую отношения к собачьим зубам. Скорее всего, Прынцаев поранил ногу в воде о камни или о свою корягу. Клим Кириллович продезинфицировал рану и перевязал ее.

Исполнив свой медицинский долг, Клим Кириллович возвращался домой, представляя себе, что все могло бы обернуться и хуже, если б разъяренный Пузик прокусил мягкие ткани прынцаевской ноги. Пришлось бы доставлять домой Прынцаева всем вместе. Он шел бы, хромая и опираясь на надежную руку Клима Кирилловича. Мура вела бы гордого собой Пузика и время от времени выговаривала бы Прынцаеву, что он мог сломать собаке зуб, – но в душе опасалась бы отцовского гнева и наказания собаки. А Брунгильде пришлось бы везти велосипед. Она старалась бы отстранить его как можно дальше от себя – и ее лицо походило бы на лицо христианских мучениц.

Клим Кириллович вздохнул, прощаясь с милым образом утонченной девушки, счастливо избежавшей в реальности выдуманного им испытания велосипедом...

В этот день за обеденным столом все чувствовали себя немного утомленными. И от утреннего напряженного ожидания, и от жары. А молодежь – и от своей краткой прогулки. Особенно обессилевшей выглядела Брунгильда. Никто из удостоившихся лицезреть балтийского Нептуна не пожелал рассказать сотрапезникам о пережитом. Обедали почти в полном молчании – создавалось впечатление, что каждый из сидящих за столом с нетерпением ждет минуты, когда можно отправиться в свою комнату и прилечь.

Первой из-за стола поднялась Брунгильда. Мура дождалась, пока Клим Кириллович закончит обед, и тут же заявила, что уже сыта и осталось только дать что-нибудь съедобное Пузику. Она явно собиралась выйти из дома вместе с доктором: Клим Кириллович чувствовал, что собака – лишь повод. Он успел до обеда шепнуть расстроенным барышням, что Прынцаев будет жить и что царапина его, длинная, но не глубокая, кровоточить перестала и гидрофобии, бешенства можно не опасаться. Теперь доктор готовился к тому, что предстоит выдержать дотошные расспросы младшей профессорской дочери. А ему так хотелось отправиться в свой тихий, прохладный, благодаря сквозному ветерку из открытых в течение всего дня окон и дверей, флигелек и растянуться наконец-то на постели с журналом «Русское богатство» в руках.

Доктор остановился у крыльца, наблюдая, как Мура успокаивает прыгающую вокруг нее собаку, присаживается на корточки и ставит перед Пузиком миску с остатками жаркого.

Убедившись, что никто за ними не последовал и что вокруг ни души, Клим Кириллович сказал вполголоса:

– Вы хотели меня о чем-то спросить? Мура сделала знак, приглашая доктора подойти ближе.

– Клим Кириллович, – прошептала она, не поворачивая к нему головы, – как вы думаете, что могут означать эти буквы – «ТСД»?

– Буквы? – Клим Кириллович немного успокоился – зимняя история, вероятно, оставила глубокий психологический след в сознании девушки, кажется, ей продолжают всюду мерещиться тайны. – Вы говорите о Псалтыри?

– Тише, тише, Клим Кириллович, – прошептала Мура, бегло взглянув на доктора и вновь принимая вид человека, поглощенного интересом к жующей собаке, – я боюсь, что нас кто-нибудь услышит. Что такое «ТСД»? Подумайте, прошу вас.

– Ну, допустим, э-э-э, – доктор задумался, – Тайна Святой Девы?.. Нет, что я говорю? Это что-то католическое...

Собака завершила свой обед и взглянула на Муру – догадавшись, что в миске больше ничего не появится, она вежливо помахала гладким хвостом, отвернулась и легла в узорчатой тени плюща Прямо на землю.

Мура поднялась, и повернулась к доктору:

– Милый Клим Кириллович, вы можете мне уделить еще одну минутку?