Побочные эффекты - Ирина Градова Страница 20

– И что теперь? – спросил Мономах. – Патриарх снова отправит туда кого-то? А вдруг…

– Никто никого никуда не отправит! – заявила Алла. – Смерть вашего брата, Владимир Всеволодович, уголовное преступление, а потому им отныне будет заниматься следственный комитет. Если будет доказана причастность Досифея к убийству, он отправится за решетку, а общиной займутся на предмет мошенничества и злоупотреблений. Но давайте, как говорится, решать вопросы по мере их поступления!

– Я лишь об одном хочу вас попросить, Алла Гурьевна, – проговорил отец Порфирий, пристально глядя на Аллу. – Дело, как вы сами видите, весьма деликатное, и нам с патриархом Савватием очень бы хотелось… ну, понимаете, чтобы расследование велось без лишней огласки.

– Никто и не собирался бежать в газеты и на телевидение, чтобы поскорее рассказать миру о случившемся! – поджав губы, ответила Алла; слова священнослужителя покоробили ее.

– Я не хотел вас обидеть, – тут же извинился отец Порфирий. – Просто… видите ли, я прекрасно сознаю, что во всем этом есть и наша вина. Если бы этим делом занялись раньше, возможно, ничего подобного не произошло бы… Но патриарх слишком много времени уделял внутрицерковным разборкам, навалилось множество дел, требующих срочного вмешательства, и в свете всего этого маленькая община, возглавляемая лжебатюшкой, не казалась такой уж серьезной проблемой! Патриарх допустил серьезную ошибку, в результате которой погиб человек. Очень хороший… И я хочу вас заверить, Алла Гурьевна, что, со своей стороны, окажу вам любую помощь и поддержку, какую только смогу! Я оставлю вам свои данные, и вы в любой момент, днем или ночью, сможете связаться со мной. Если вам что-то нужно – милости прошу!

– Спасибо, – слегка смягчившись, ответила Алла. – Думаю, ваша помощь пригодится!

Когда все разошлись, Мономах вытащил из заначки в кладовке пачку сигарет и вышел на крыльцо. Солнце садилось, воздух был теплым и свежим. Дул легкий ветерок, принося с собой запахи цветущей липы и дудника, а также зеленой озерной тины, в которой так любят копаться утки. Небо было окрашено во все цвета красного спектра, но к ним тут и там примешивались сиреневый, фиолетовый и лиловый, делая закат красочным и каким-то неземным зрелищем.

– Пап, ты же бросил! – услышал он голос сына и обернулся: Артем стоял на пороге, держась за ручку распахнутой двери.

– Закрой, а то мошкару напустишь! – буркнул Мономах вместо ответа.

Сын послушно захлопнул дверь и встал рядом.

– Ну и мне тогда дай, что ли! – потребовал он, протягивая ладонь.

– Еще чего! – фыркнул Мономах, отодвигаясь.

– Давай-давай, батя, не шурши! Я вообще-то не курю, но сегодня… Повод есть.

Мономах взглянул на сына. Сейчас тот выглядел осунувшимся и уставшим: он не заметил этого раньше. Вытащив из пачки еще одну сигарету, он протянул ее Артему и дал прикурить от своей. Некоторое время они молча курили, выпуская колечки дыма в прозрачный вечерний воздух и наблюдая за тем, как они расплываются, становясь все больше и прозрачнее, и плывут к горизонту, постепенно растворяясь в воздухе. Сейчас Мономах думал не о погибшем брате – о сыне. О том, когда он был маленьким мальчиком и ни минуты не сидел на месте. Темка без устали носился по квартире (этого дома тогда еще и в помине не было), и его совершенно невозможно было удержать. Эта непоседливость роднила его с сыном. Во всем остальном, как казалось Мономаху, Артем был больше похож на Олега. Тот учил мальчика кататься на велосипеде (Мономах был слишком занят в больнице), водил его на плавание… И вот теперь его сын, уже совсем взрослый мужчина, стоит с ним плечом к плечу и курит – ужас!

– Скажи, Тема, как ты добился встречи с патриархом? – спросил Мономах.

– Я вышел на одного из его помощников, – ответил сын. – Не спрашивай как, ладно? И сказал, что, если патриарх меня не примет, я пойду прямиком в СМИ, на одно из этих скандальных ток-шоу, и придам гласности все, что случилось с дядей Олегом. Понятное дело, патриарху это совершенно не нужно, ведь он сейчас находится в очень сложной ситуации! И потом, когда я все-таки с ним увиделся, мне показалось, что он искренне скорбит по дяде Олегу, потому что очень его ценил и любил. Если бы это было не так, он не прислал бы Порфирия и Феофана. Патриарх мог сочинить какую-нибудь правдоподобную байку и не посвящать нас в это дело, однако он этого не сделал, предпочтя честность…

– И что нам от его честности?! – в сердцах воскликнул Мономах. – Олег мертв, убит непонятно за что… Как думаешь, почему патриарх испугался твоей угрозы пойти в СМИ?

– Не думаю, что «испугался» – правильное слово, – задумчиво покачал головой сын. – У патриарха много проблем, его яростно критикуют. Сыграл роль и раскол с украинской ветвью, и скандал с Владивостокской епархией…

– Что за скандал?

– Ну, во‐первых, патриарх Савватий посадил туда своего человечка, митрополита Сергия.

– И что тут странного? Разве не каждый начальник стремится работать с теми, кого хорошо знает, и понимает, чего от них ожидать?

– Да, но кандидатура Сергия с самого начала вызывала множество вопросов, и многие, если не сказать, большинство, не хотели видеть его митрополитом Дальневосточным и Приморским.

– Почему?

– Начнем с того, что он слишком молод: ты же, наверное, знаешь, что в православной церкви, как, впрочем, и в любой другой, чересчур молодых священников не жалуют!

– Только из-за этого?

– Да нет, конечно. Я свечку не держал, но говорят, что в свое время Сергий, в миру Дмитрий Ревко, с трудом окончил семинарию. Он не то чтобы звезд с неба не хватал – вообще еле-еле с учебой справлялся, а образ жизни вел разгульный, словно и не собирался сан принимать. Собственно, его дважды едва не исключили, и оба раза за него вступался патриарх, в то время еще не занимавший самой высокой должности в церковной иерархии, но уже пользовавшийся влиянием.

– Он что, его родственник? – спросил Мономах. – Ну, раз он так о нем радел?

– Опять же, говорят, он – сын двоюродной сестры Савватия, – пожал плечами Артем. – Не самая близкая связь, но патриарха частенько обвиняют в непотизме, знаешь ли… Так вот, после окончания семинарии без особых, как ты понимаешь, успехов, отец Сергий стал быстро подниматься по карьерной лестнице. За считаные годы он, перескакивая через несколько ступенек разом, оказался близок к должности главы одной из самых богатых и престижных епархий. Стараниями высокопоставленного родственника он таки ее заполучил, но, судя по всему, доверия не оправдал. Патриарх смотрел на его выходки сквозь пальцы – не столько потому, что Сергий его родич, сколько из-за того, какое сопротивление ему пришлось преодолеть, продвигая митрополита на пост. Признать его несостоятельность означало бы расписаться в собственной недальновидности и в том, что единственной причиной, по которой он это делал, являются кровные узы!

– И откуда ты все это знаешь? – удивленно поинтересовался Мономах.