Смерть у стеклянной струи - Ирина Потанина Страница 20

— Один — вот так, — Коля привычно показал ладонью рост Вовчика чуть ниже уровня своей подмышки и переместил руку ближе к бедру: — Другая — где-то так.

— Понятно, — натянуто улыбнулась Ларочка. — А ты что настолько серьезный?

— Работа такая, — ответил он. — А ты? Вошла сюда расстроенная, я видел. Что-то случилось?

— Да, всякое, — Лариса отмахнулась. — Я только от Ирины. Так печально — она страдает, но не может поделиться. А из-за того, что держит все в себе, страдает еще больше. Не потому что у нее какие-то секреты, не думайте! Ей просто очень больно. Я как могла ее пыталась расшевелить, рассказывала всякие глупости, шутила… Она то реагирует, то впадает в прострацию. Это очень тяжело, когда близкие умирают. Тем более так…

Все трое помолчали. Женщины — из сострадания к подруге и уважения к погибшему. А Коля, если честно, выжидая, не добавит ли Лариса что-нибудь еще о разговоре: для следствия могла быть полезной любая мелочь.

— И этот переезд! — переключилась Лара. — Он меня доконает! Бумаги дооформила, но теперь борьба с вещами. Одни надо купить, чтобы прибыть на Север хоть немного подготовленными, другие, соответственно, продать. Но как назло все это так непросто! — Она грустно отпила свой сок. — Мы с Олегом все утро пытались пристроить саксофон, гитару, графин и вазочки. Все остальное разобрали друзья, а тут — простой. В комиссионках нужно ждать целую вечность, пока найдется покупатель, а перекупщики — сплошные шарлатаны, скупают за копейки. На базаре хоть с вазочками повезло — женщина взяла маме на подарок. И графин один мужик договорился вечером посмотреть, благо живет недалеко. Но саксофон и гитара! Они не то что прочая мелочь — ценные и очень любимые. И видно, не хотят нас покидать. Мы тоже ни за что с ними не расстались бы, но деньги, как известно, разлучают. — Она посмотрела на Свету умоляющим взглядом: — Прости меня, Светланка! Я потому не захожу прощаться, что, видишь, только жаловаться на жизнь сейчас и могу.

— Вообще-то это не совсем законно, — заметил Коля. — Нет, не жаловаться, а продавать вещи частным образом!

— Ой, Коля, брось! — зашикали Света с Ларисой. — Все так делают! Жить ведь как-то надо…

— Мы же не в промышленных масштабах, — оправдывалась Лара. — Ты б видел, что другие продают! Один мужик, вон, распахнул пиджак, а там нашивки, и на них висит всего видимо-невидимо. И ордена, и ситечки для чая, и зеркальце. Даже мужские наручные часы, причем трофейные. Написано Cartier, но, конечно, это подделка. Хотя по виду очень изысканные. Циферблат такой аккуратный — прямоугольник с закругленными углами. Сразу видно — вещь! Сказал, что настоящие и работают, но ясно, что какой-то подвох есть. Будь настоящие, он бы стал миллионером! Я даже хотела спросить, сколько стоят и нельзя ли поменять на саксофон, но Олег отговорил. И правильно. Ведь наверняка обман. И до часов ли нам сейчас!

Коля ощутил, как его сердце бешено заколотилось. Ну ничего себе!

— Ты Коле про такое не рассказывай, — засмеялась Света. — Он хоть и по убийствам работает, но может и спекулянтами заинтересоваться. Все, что незаконно, — ему знать не положено. Его совесть будет мучить, а он — нас. Проблем не оберешься…

— Кстати, про проблемы, — Лариса еще больше погрустнела. — Маме Вере каким-то диким образом достались настоящие чулковые рейтузы. Она мне их дала немного поносить, и я… поставила зацепку! Свет, Коль, ведь только ваша мама теперь меня спасет! У нее ведь есть машинка для поднятия петель на чулках? Вдруг она не откажется помочь? Конечно, я опять останусь ей должна, но я приеду в отпуск из Воркуты, и вот увидите, отблагодарю… Хоть это незаконно.

— Не выдумывай! — нахмурилась Света. — Ты нам родная! Мама тебя любит. И шьет тебе не от желания заработать…

— Но у меня-то есть желание расплачиваться за такую отличную работу! Желание есть, возможности — найду. Знала бы ты, как мои подруги вечно мучаются со своими швеями! Одна своей машинки не имеет, но на чужих шьет мастерски — тут ничего не скажешь. Так вот, заказывая что-то, ты должен предоставить этой швее машинку и организовать благоустроенное рабочее место у себя дома. С питанием! А дамочка еще и привередлива в еде! Домработница моей подруги прыгает до потолка, когда швея наконец съезжает. А мне так повезло, что есть ваша мама. Словами не передать… Она возьмется за работу? Получится быстро убрать зацепку?

— Я в таком не разбираюсь, — сочувственно пожала плечами Света. — Но мы, конечно, спросим… И кстати, сколько стоит саксофон? Мы Вовку музыке давно хотели поучить. И Катеньке, наверно, пригодится. И может, сможем….

Николай больше не хотел слышать эту пустую болтовню, а к нужной теме Лара возвращаться, кажется, не собиралась. Пришлось раскрыть свою заинтересованность:

— Так что там про часы? — спросил он прямо. — Как выглядел обманщик-продавец? В какое время это было? На каком базаре? Куда он делся дальше?

— Э-э-э… — Ларочка смутилась. — Утром, в районе девяти. На Благбазе. Ну, то есть на Центральном рынке в дальней части. Обычно выглядел. Как отпетый спекулянт. Жуликоватый и в огромной кепке-аэродроме. Про дальше — я не знаю. Крутился вокруг нас, крутился… О! Вспомнила! В какой-то момент он достал газету, немного почитал и вдруг ушел с базара…

«Прочел, похоже, некролог или заглянул в раздел происшествий… — нахмурился Коля. — Вот говорил я нашим, что надо учитывать все варианты и дать команду прессе ничего не публиковать. Но нет! Коллегам покойного, видите ли, хочется дань уважения проявить! Хотя, конечно, вероятность, что убийца не затаится, а станет сдавать на рынок награбленное, была весьма мала…»

— А на что он тебе? — спросила Ларочка.

— Да тут такое дело… — Горленко понял, что, не приоткрыв завесу тайны следствия, полноценной помощи не получит. — В списке вещей, которые пропали у Ярослава Гроха и компании, числятся именные наручные часы. Cartier. Мужские. Не подделка.

— Чуяло же мое сердце — надо брать! — ахнула Ларочка, но тут же извинилась: — Шучу. Что ж это, выходит, сегодня я могла поймать убийцу Ириного мужа, но все прошляпила?

— Просаксофонила, — мрачно поправил Коля. Судя по всему, преступник оправдывал его самые худшие опасения.

* * *

На фабрике Морской еще раз убедился, что работа, словно жидкость или кот, неизменно занимает всё доступное ей жизненное пространство. Правда, в редакции, когда этот шутливый тезис зародился, подразумевалось, что как бы быстро ты ни планировал освободиться, все равно найдутся неотложные дела и снежный ком проблем. Сейчас же, за четыре часа справившись с дневной нормой, Морской с досадой констатировал, что давно уже работает вполсилы, искусственно растягивая мизерные задачи на весь день. В который раз ощутив себя пушкой, из которой стреляют по воробьям, он пошел в подсобку. Там его ждал обед. Заботливая инженер Валентина — смешная девочка, которая всегда представлялась только должностью и именем, — прихватила из закрывающейся ровно в два столовой порцию Морского и припрятала внизу.

— Подлизываешься к церберу, хитрюга? — Заслышав о таком, пустились беззлобно насмешничать коллеги. В обязанности Морского входил контроль за качеством выпускаемых фабрикой копий фильмов и возврат на доработку, но «подлизываться» было бесполезно: он принципиально не читал фамилии ответственных, написанные на коробках с копиями, как и раньше в институте, когда оценивал работы безотносительно к личностям студентов. Все это знали и поддразнивали инженера Валентину просто от желания поболтать.