Гувернантка с секретом - Анастасия Логинова Страница 20

Не знаю, что больше меня напугало – его догадка, его железная хватка на моем плече или его глаза, которые я так любила, и которые казались мне сейчас безумными.

– Пусти, мне больно! – прошипела я в ответ, стараясь, чтобы он не заметил моего страха.

Целую вечность, казалось, он продолжал смотреть мне в глаза так, словно меня ненавидел. Пока, наконец, не отвел взгляда:

– Извини, – он отпустил мое плечо и тут же поймал ладонь, которую тоже сжал – но не до боли, а так, что я сама не хотела теперь, чтобы он меня отпускал. Но говорил он с прежним раздражением: – Ты хоть представляешь, каково это терять тех, кого любишь – и осознавать потом, что мог что-то изменить?!

– Представлю! – отчаянно отозвалась я, сразу вспомнив о родителях. Их убили, когда мне было девять лет.

Ильицкий на мгновение замешкался – видимо, ждал другого ответа, о моих родителях он не знал.

– Видимо, плохо представляешь! – отвел взгляд и через силу договорил. – Я очень боюсь потерять тебя. Снова. В Асхабаде я каждое утро начинал с того, что проклинал день, когда отпустил тебя – ты хочешь, чтобы я проклинал себя до конца жизни?!

Пока он говорил, я смотрела на него во все глаза и даже не верила, то это все говорит он. Он любит меня, действительно любит! Сама я задыхалась в этот момент от нежности и не знала, что сказать в ответ. Я смогла только, не справившись с этой нежностью, погладить его щеку и прошептать пораженно:

– Женя, что произошло с тобой там, в Асхабаде? Ты совсем другой…

На этот раз, должно быть, что-то в моем голос прозвучало такое, что все же смягчило взгляд и голос Ильицкого.

– Ничего особенного, все то же самое, что и на Балканах, – он даже усмехнулся. – Просто раньше мне нечего было терять, потому и рисковать жизнью было весело. Казалось, что в войне есть хоть какой-то смысл в отличие от прозябания здесь, а врагов Империи я вполне серьезно считал личными врагами. – Потом он нашел мои глаза и спросил: – Я еще раз задам вопрос: ты уедешь со мной?

– Я не могу… я должна кое-что сделать здесь, понимаешь? – через силу, едва не плача сказала я и отвела взгляд, потому что я сама ненавидела себя за эти слова.

– Ясно. Тебе тоже пока весело рисковать жизнью, да?

Сложно было не понять, что мой очередной отказ задел его. Резким движением он оттолкнулся от дерева, собираясь уйти, но вдруг передумал и, снова заговорил жестко:

– Знаешь, давай я расскажу тебе одну историю. Про твоего попечителя, графа Шувалова, или кем там он тебе приходится?… Думаешь, я не знаю, где и кем он служит? Я уволился из армии в ноябре, после того, как Миллер погиб. Приехал в Петербург, приехал с единственной целью – тебя найти. Натали о тебе ничего не знала, в твоем Смольном тоже понятия не имели, где ты, зато хоть подсказали, где искать графа Шувалова. Месяц я пытался к нему прорваться. Месяц! А когда, наконец, прорвался – он сказал мне, что ты осталась во Франции, вполне счастлива там и не собираешься возвращаться. Ты ничего этого не знала, так ведь?! Так вот, а теперь подумай о долге и о всем таком прочем!

И теперь только резко сорвался с места и зашагал прочь, не дожидаясь даже, что я отвечу. Впрочем, через два шага снова замешкался и, полуобернувшись, сказал:

– Я остановился в гостинице «Славянский базар» на Никольской улице. Без тебя я из Москвы не уеду.

***

Возвращаться в дом нам вместе все равно нельзя, так что я даже была благодарна, что он ушел сейчас. Тем более что я была слишком взволнована, чтобы играть свою обычную роль. Мне нужно было подумать.

Дядя действительно ни словом не обмолвился о том, что Ильицкий искал меня, и что они вообще виделись… А ведь в ноябре мы уже вернулись из Франции. Платон Алексеевич выписал какую-то дальнюю родственницу, чтобы та числилась в моих наставницах, и остаток осени и зиму я провела в деревне, почти не выбираясь в город. Дядя предположил тогда, что очередной бальный сезон не пойдет мне на пользу, раз замуж я все равно не собираюсь, а я, разумеется, с ним согласилась, подумав, что прекрасно проведу зиму на свежем воздухе и с книгами.

Почему он не сказал мне об Ильицком? Единолично решил, что он мне не пара? Или дядя уже тогда замыслил отправить меня к Полесовым и не хотел моего замужества? И вообще, правду ли сказал Ильицкий на счет того, что искал меня?

Так ничего и не решив, я рассеянно брела в дом. Я понятия не имела, кому мне верить сейчас…