Любовь во время пандемии - Екатерина Островская Страница 20

– Уж не на…

– Нет, не на американскую писательницу, а на немолодую даму, которая вряд ли знает о существовании самого Карена Константиновича Качанова.

– Если он вор старой формации, то не может иметь собственности, – напомнила Вера, – как и семьи у него быть не может. Теперь понятно, почему владелец «Драйтон-парка» оформил половину своего владения пабом на Малеева, а на самом деле, простите за тавтологию, в его дело вошел Каро.

– Качанов редко выходит из дома, – продолжил Елагин. – Его редко кто посещает. Еду ему приносят из паба «Драйтон-парк», как и напитки. Приносит лично владелец Петров, а не его дочери. С Качановым постоянно проживает тот самый парень, что был с ним на дне рождения Малеева. Николай или просто Труха. Ему двадцать семь, пять лет назад привлекался за нанесение тяжких телесных, получил условный срок два года. Скорее всего, он правая рука Каро… Вот он как раз постоянно куда-то мотается: видимо, решает дела за своего хозяина.

– А он не может быть знаком с Калининой?

– Вряд ли. Но к Осорину она заходила в день убийства Малеева. Мы проверили записи с камер. Зашла в подъезд и через два часа вышла из дома.

– Возможно, она заходила к кому-то другому.

– Все может быть. Но дом почти не заселен. Он построен недавно, квартиры в нем дорогие: большая часть предлагается в аренду. Но ставки весьма и весьма высокие.

– На всякий случай проверь, сдается ли квартира рядом с той, в которой проживает Осорин.

– То есть вы хотите, чтобы я там поселился, чтобы понаблюдать за ним?

– Не ты, а я. Ты – мужчина, так что мне будет проще войти в доверие.

Вообще эта мысль пришла ей голову неожиданно, но с каждой минутой Вера все больше убеждалась, что так и нужно сделать. Вряд ли у следственного комитета в числе подозреваемых есть уважаемый банкир. Там наверняка начали разрабатывать в качестве основного подозреваемого преступного авторитета, который непонятно каким образом оказался в числе близких знакомых убитого, что уже подозрительно…

Она уже решила отправиться домой, потому что говорить было не о чем, а повторять одно и то же – какой смысл? Стала собираться, в последний раз оглядела рабочий стол, чтобы не забыть на нем что-то необходимое или убрать со столешницы что-то ненужное, взяла телефон, намереваясь положить его в сумочку, и аппарат вдруг разразился трелью. Вера посмотрела на экранчик: вызывала ее Заморина – скорее всего, она с поминок вернулась домой и хочет общения, потому что в пабе ей не дали высказаться. Наверняка целый вечер солировал Горохов – довольный и собой, и женой, и всем происходящим, потому что оно самого Горохова касается мало.

Бережная ответила на вызов, но не услышала голоса подруги. В трубке слышались шорох и какие-то звуки, похожие на сдавленное хихиканье: определенно Инна напилась и звонит без всякой цели, по привычке человека, которому нечем заняться, и тогда он начинает трезвонить кому попало, чтобы поговорить неизвестно о чем.

– Заморина, у тебя все в порядке? – поинтересовалась Вера, давя в себе желание отключить аппарат.

– Сейчас да, – ответила подруга, растягивая слова, – а недавно было плохо, потому что у меня случилась истерика после того, как нас чуть не убили… Вот так, подруга. Ты там… это самое… А меня чуть… того самого…

Похоже было, что Заморина выпила больше, чем следовало бы.

– Ты где? – не выдержала Бережная.

– Как где? – удивилась Инна. – В отделе… в смысле в отделе полиции. Только я не знаю, где это.

– Кто-нибудь рядом есть?

– Рядом все! – громко провозгласила Заморина и засмеялась.

И тут же в трубке прозвучал другой женский голос:

– Вера, это Эмили. Нас с Инной обстреляли. Мы обе живы, но Коля ранен.

– Какой Коля? – не поняла Бережная. – Где вы?

Эмилия, очевидно, передала трубку полицейскому, который представился майором Дробышем и назвал адрес, куда следовало приехать.