Тихий омут - Анатолий Галкин Страница 20

Савенков появился в узком Арбатском переулке за сорок минут до назначенного ему времени. Такое с ним бывало редко. Он никогда не опаздывал, но старался и не приходить раньше времени. В молодые годы он был замечен в том, что в кабинет руководства входил «с первым боем курантов». Если начальник просил его прибыть в десять ноль-ноль, то Савенков выдерживал эти «ноль-ноль» не только в минутах, но и в секундах.

Сейчас эти сорок минут очень пригодились Савенкову. Он знал, активная жизнь бурлит только на самом Арбате, а в ста метрах от него есть тихие уютные дворики и лавочки под старыми липами. Надо было подготовиться к встрече с Игорем Брайниным. Это был второй должник Маруева. Даже третий, если считать убитого Лазутина. У Юрия Чикина он был вчера вечером. Даже ночью, так как вышел он из того «особо охраняемого дома» ровно в полночь.

Чикин вполне мог бы и отказать Савенкову во встрече – очень занятой человек, особа приближенная к… и так далее. Но Юрий Андреевич Чикин – политик и просто хитрый сообразительный человек. Мало ли что знает этот сыщик. В любом случае надо идти навстречу волне. Всегда лучше знать, чем прятать голову в песок.

Не дожидаясь прямых вопросов, Чикин выложил перед Савенковым расписку, на фирменном бланке с ярко красной шапкой и синей печатью. Ксерокопии всех трех расписок вручил Савенкову молоденький следователь Вадик Борко. А ему их передал заместитель Маруева – Игорь Ферапонтов. Передал сразу же, в первый день. Он же сообщил, что подлинники в доме Маруева, в его личном сейфе. Борко сразу схватился за это. И правильно сделал – Маруева, похоже, убили; есть должники; ничего не украдено, а расписки исчезли. Чем не версия! Но дело из-за боязни очередного «висяка» заводить не стали, и версия эта перекочевала к Савенкову.

… Это была именно та расписка. Да и не стал бы Чикин спокойно выкладывать на стол «липу».

– Есть еще вопросы, полковник?

– Всего два, учитывая позднее время. Эту расписку вам передал Маруев?

– Я с ним рассчитался… Я мог бы сразу ее уничтожить, но – привычка все хранить. Юрист! Вы ведь тоже юрист, господин Савенков?

– Да, по второму образованию… Так вы возвратили деньги Маруеву, а он передал вам расписку?

– Примерно… Я не все возвращал деньгами… Были определенные услуги…

– Кредиты, льготы?

– Вы все правильно понимаете, Савенков. Значит, вы понимаете, что так я разговариваю только с вами. Как юрист с юристом… Если бы у вас была эта расписка, если бы он по дурости захотел меня подставить и себя угробить… Да, можно было бы натянуть на взятку. Очень трудно, но можно. А сейчас – дудки!

– Юрий Андреевич, вы знали, что у Маруева кроме вас было еще два крупных должника?

– Нет.

– Один из них три дня назад убит.

Чикин молчал очень долго. Только сейчас он понял, что дело не во взятке, о которой узнал случайно шустрый сыщик и сейчас торгуется, пытаясь подороже продать свое молчание… Если одного из троих должников убивают и если это убийство связано с долгом – риск слишком велик. Кто тогда следующая жертва? Тот, еще оставшийся в живых должник, или он – Чикин? Это как с монеткой – подбросил и смотри: орел или решка. Только тут выпадает другое: жизнь или смерть…

Чикин почувствовал, что бледнеет. Он машинально начал массировать лицо руками… Надо что-то говорить… Умеет этот сыщик держать паузу. Их что, и этому учили в их КГБ? Психологи!

– Мне очень хочется надеяться, господин Савенков, что вы не будете копать в сторону… моих услуг Маруеву.

– Обещаю, Юрий Андреевич.

– Так вот… расписку мне передал… вернее – продал некто, назвавшийся родственником Маруева.

– Вы здесь с ним встречались?

– Нет, нет… Он позвонил и мы встретились в городе. На Таганке. Он сам место назначил… Я чувствовал, что Маруева убили и испугался. Эта бумага могла бы наделать много шума.

– Сколько он с вас запросил?

– Всего десять тысяч.

Сейчас Савенкову предстояла встреча с последним должником. Но вдруг он понял, что сейчас услышит такую же историю о звонке «родственника», встрече на Таганке… Разве что описание внешности этого продавца расписок будет другим… Савенков улыбнулся, вспомнив портрет, представленный Чикиным:

– Рябой, лохматый, в черных очках и с пышными усами… Не получится у вас фоторобота, Савенков. Ерунда все это! Он в гриме был.

– Почему вы так решили, Юрий Андреевич.

– А у него один ус отклеился.

* * *

Говорят, что история не терпит сослагательного наклонения. Невозможно рассуждать: что было бы с миром если бы… Самый маленький фактик может стать основой вселенского светопреставления, может осчастливить или убить миллионы людей. Действительно, что было бы, если бы железный, стальной большевик Коба в марте тринадцатого года не вернулся с охоты, в прорубь бы провалился, продрог бы, окоченел бы в Туруханских дебрях. Или сотню лет назад молодая австриячка произвела бы на свет не мальчика Адольфа, а девочку Гретхен…

Генерал Баскаков любил такие фантазии. История была для него только профессией – это было увлечение, любовь. Еще студентом МГУ ему пришлось писать курсовую работу о мятеже генерала Корнилова – вот где раздолье для «сослагательного наклонения». Если бы в Луге задержали двух большевицких агитаторов, ему хватило бы сил прорваться в Питер. Тогда в сентябре семнадцатого Корнилов был бы верховным правителем России. И не было бы залпа «Авроры», Каховки, троцкистов, Гулага. Не было бы Эйзенштейна, Ильфа с Петровым, Дунаевского.

Сейчас забывшиеся на время студенческие грезы стали опять будоражить Баскакова. Они начали приобретать характер реальных планов, инструкций, руководства к действию. И в этих планах значилось: первое – определить точку, воздействуя на которую можно изменить ход событий в нужную сторону; второе: найти человека, способного к решительным действиям.