Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер Страница 2
Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер читать онлайн бесплатно
Амадей, примостившись у краешка стола, пообедал омлетом с салом и кусочком окорока, затем попытался отвлечься от серьезных мыслей французским пасьянсом, да так и не разложил его до конца. Порывшись в чреве пузатого комода работы Шарля Крессана [4], он выгреб на пол несколько ветхих манускриптов и перенес их на канапе, где дремал упитанный серый кот. Амадей уже не рассчитывал собрать «Воспоминания дипломата», написанные кардиналом Гранвелем, поскольку большая часть оригиналов на пергаменте была утрачена. Зато он напал на след драгоценного манускрипта, находившегося в собственности наследников герцога Кастьельского. Манускрипт фигурировал в каталоге аукционного дома Друо, датированном 18 апреля 1897 года, в группе лотов, имеющих отношение к истории Парижа. Его приобрел некий Состен Ларше.
Подобраться к этому человеку было непросто. Пришлось долго выпытывать его род занятий и адрес у оценщика, затем разведывать все о склонностях и пристрастиях надомного книготорговца. Но в конце концов Амадей нащупал его слабое место, нашел способ завоевать доверие. Состен Ларше оказался заядлым шахматистом. Достаточно было бросить ему вызов и пару раз проиграть, чтобы наладить приятельские отношения. Поначалу они устраивали шахматные турниры в бистро на бульваре Монмартр, потом Состен Ларше пригласил Амадея к себе на улицу Гранж-Бательер. Летом они сыграли множество партий вничью, и в перерывах Амадею удалось втихаря составить опись жалких останков книг, уже лишенных переплетов, но пока не раздраконенных – как выяснилось, Ларше собирался сбыть их своим партнерам-книготорговцам или библиофилам. Амадей сразу испросил дозволения изучить повнимательнее несколько редких экземпляров, вытащил дюжину покалеченных томиков из стопки с табличкой «Недавние приобретения», и сердце его дало сбой, как только взгляд упал на тонкую книжицу с заглавием «Мемуары Луи Пелетье».
– Что это? – спросил он.
– Да ерунда какая-то в духе «Тайн природной магии Великого Альберта и Малого Альберта», – пожал плечами книготорговец. – Я приберег ее для одного постоянного клиента.
Амадей, воспользовавшись тем, что Ларше на минуту отлучился из комнаты, вырвал из книжицы один лист, скомкал его и сунул в карман. Можно было бы стащить и весь манускрипт, но книготорговец вернулся, убрал книжицу в ящик и запер его на ключ.
– Ваш ход, месье Амадей.
– Ах да, прошу прощения.
Амадей сосредоточился на шахматной доске, поразмыслил немного и пошел пешкой. Ларше пожертвовал слона, Амадей последовал его примеру. Решение было принято.
– А все-таки я везунчик, всегда так было, – сообщил Амадей своему отражению в зеркале с амарантовой рамой, висевшем на стене напротив канапе. И насмешливо подмигнул. – Никому не узнать, кто ты на самом деле такой, приятель. Разве что котик про тебя кому шепнет, но коты на то и коты, чтобы только мяукать. Верно, Грипмино? Польщенный вниманием к своей персоне, серый кот потянулся и плавно переместился на колени хозяина. Амадей достал украденный листок, расправил его и прочитал вполголоса:
Я, Луи Пелетье, пишу сие 10 августа 1830 года. Вчера палата депутатов провозгласила Луи-Филиппа королем Франции. Такова цена трех дней восстания и двух с лишним тысяч смертей. Что ж, клин клином вышибают, человек привыкает ко всему, и это новое правление не заставит свернуть с пути страстного обожателя старинных манускриптов, не помешает его изысканиям. Это ли не счастливая возможность завладеть за горбушку хлеба не каким-то там столовым серебром, а книгами, кои будут продавать на каждом углу в нынешнюю революционную пору? Такое уже бывало – после 9 термидора Париж уподобился огромному аукционному залу, где все шло с молотка: мебель, произведения искусства, ковры, белье, книги. Люди торговали всем подряд, лишь бы добыть себе пропитание. Набережная Вольтера превратилась в галерею гравюр, в музей переплетов, в библиотеку дворянских семей, подвергавшихся гонениям. Я напал на след. Надобно найти Средину Мира .
Суббота, 8 января 1898 года
Виктор склонился над колыбелью и провел пальцем по шелковистой щечке дочери. У Алисы резался зуб, она устала плакать, наконец заснула, и на ее личико, теперь безмятежное, легли отсветы таинственных снов, увлекших малышку прочь от этого мира. Крошечный кулачок она прижала ко рту, на губах бродила смутная улыбка – то вымученная, то радостная.
– Муки и радости, – прошептал Виктор, – два полюса человеческого бытия.
Он рассеянно приласкал кошку Кошку – та крутилась у ног, выпрашивая лакомство, – подхватил ее под брюхо и вынес в коридор. Кошка разразилась возмущенным мяуканьем, едва у нее перед носом закрылась дверь.
Кроватью между тем завладела Таша. Она хоть и спала как убитая, но шестым чувством, вероятно, ощутила, что обе подушки теперь принадлежат ей, и торжествующе растянулась на спине, раскинув руки на все супружеское ложе. Виктор нежно поцеловал ее в мочку уха, и Таша сонно пробормотала:
– В котором часу придет жена столяра?
– Спи, рано еще.
Осенью, когда Эфросинья Пиньо заявила, что не может больше работать на два дома, Луиза Бодуэн, жена столяра и мать двух девочек, живущая по соседству, предложила чете Легри свои услуги. Это была славная женщина покладистого нрава и к тому же отличная стряпуха. Так что все устроилось ко всеобщему облегчению.
Виктор умылся, бесшумно оделся и побрел на кухню, где, превозмогая отвращение, нарезал для Кошки тонкими ломтиками говяжье легкое с кровью, а затем, прихватив с собой все, что нужно для плотного завтрака, направил свои стопы в Ташину мастерскую на другой стороне двора. Сереющий рассвет еще не растопил на брусчатке тонкий слой льда, и Виктор продвигался осторожно, как по стеклу. В мастерской он выпил кофе и поел, стоя перед мольбертом с последним творением жены – это был портрет ее матери в полный рост. Джина, помолодевшая и постройневшая, красовалась на нем в платье декольте из миндально-зеленого бархата и в бежевых перчатках. Она опиралась на руку мужчины, оставшегося «за кадром», другой рукой прижимала к бедру веер. Художнице особенно удался загадочный взгляд Джины, направленный на зрителя, – взгляд, в котором удивительным образом смешались беспокойство и внутренняя сдержанность, томность и бесстрастность, и невозможно было сказать, какое из этих состояний берет верх в ее душе. Так или иначе, всякий взглянувший в темные глаза женщины на портрете непременно попал бы под чары их обладательницы и возомнил бы, что она смотрит только и именно на него.
Завороженный этим произведением искусства, Виктор почувствовал потребность поднять самооценку, удостовериться в силе собственного таланта и отправился в сарай, который в прошлом году сдал ему месье Бодуэн. Теперь это было приватное владение Виктора – его фотолаборатория. Он долго провозился с обледеневшим висячим замком, истратив дюжину спичек, и наконец вошел. Внутри было холодно. Виктор торопливо разжег просмоленные щепки в каминной жаровне, подбросил туда лопаткой угли и с трудом дождался, когда воздух прогреется.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments