Унесенные ведром - Дмитрий Подоксенов Страница 2

Сивцов, чувствуя, что одна рука на ручке летящей вниз кухонной утвари неуместна, отпустил вторую руку от штанов, но всё равно не успел. Полная до краёв кастрюля смачно ухнула его по ноге и, кувыркаясь, покатилась по полу, разбрасывая в стороны капусту, картошку и куски мяса. В то время как Фёдор прыгал на одной ноге, баюкая в руках другую, ушибленную, радостно заоравший Налим бросился к разбросанному по кухне мясу.

Недолгое мародёрское счастье длилось ровно четыре с половиной секунды. Хозяин совершил на своей здоровой ноге всего несколько кособоких прыжков, затем оскользнулся в разлившемся супе и начал плашмя валиться назад. При этом на его лице было написано такое мужественное спокойствие, какое бывает только у людей, привыкших много и больно падать.

«Такие лица бывают у альпинистов в кино. Ну, может, ещё у Штирлица. Когда он в этом… В кафе „Элефант“…», — успел погордиться Сивцов перед падением.

Налима редко наказывали. Даже когда он воровал со стола, чаще всего его ждал лёгкий шлепок, которого он при своём весе почти и не ощущал. И если люди иногда воруют вагонами, то зарвавшийся Налим воровал, бывало, целыми пирогами. Тем страшнее показалось ему наказание, которое постигло его из-за маленького кусочка варёного мяса. На этот раз хозяин ударил его всей спиной.

Обычно наглый, Налим после удара только глухо мявкнул, будто из него разом вышибли весь воздух, отлетел в угол и там секунду прибалдело глядел перед собой. Но в этот самый миг в сантиметре от него с грохотом обрушился сорвавшийся со стены посудный шкаф. Видимо подумав, что терпение хозяев кончилось и сегодня его собираются убить, кот отчаянно заорал, серой молнией метнулся через лежащего Фёдора в комнату, попутно расцарапав тому живот, сшиб лбом тяжеленную напольную вазу и с нечеловеческой хитростью юркнул в кладовку. Ваза грациозно завалилась на бок и с резким звуком раскололась на несколько неравных кусков.

Сивцов лежал на спине в луже холодного жирного супа и героически смотрел в потолок. Всё-таки на чистый, белый потолок смотреть было неизмеримо приятней, чем на параллельную ему нижнюю поверхность. По стенам и водопроводным трубам в квартиру Сивцовых привычно заколотили соседи, но сегодня как-то вяло и неартистично. Фёдор лежал на полу, как покойник. Он даже руки сложил на груди, чтобы не испачкать их. Роль цветов и венков на теле усопшего исполняли пучки капусты и фигурно нарезанные овощи. Открытый холодильник страшновато подсвечивал всю эту фантасмагорическую картину.

«А ведь это я Амине овощерезку подарил, которой можно овощи так красиво резать, — неожиданно подумал зашибшийся Сивцов, рассматривая морковную „звёздочку“, снятую со своей груди. — Она ещё обрадовалась тогда сильно, что я хоть что-то целым до дому донёс…»

И ещё почему-то он не мог себе представить — ну хоть тресни! — чтобы Амина вот так же, как он, не удержав ни штаны, ни кастрюлю, грохнулась посреди кухни спиной в суп и уронила шкаф с посудой. Видно, всё же они в чём-то разные…

Через четверть часа горьких дум Фёдор замёрз и стал подниматься. Вставать было ещё противней, чем падать. Потратив около часа на смену одежды и относительную приборку кухни (шкаф он вешать не стал по причине позднего времени), Сивцов вспомнил, что он пришёл сюда поужинать. Но сначала надо было что-то сделать с расцарапанным животом. Когда-то Фёдор читал, что на самом деле Ленин умер от сепсиса, и очень переживал по этому поводу. Найдя дома пузырёк зелёнки, Сивцов обработал царапины, перемазавшись при этом, как чёрт. Достав из холодильника холодные сосиски, он стал вяло жевать их, изредка бросая исполненные сдержанной гордости взгляды на свой изумрудный живот.

«А и хорошо, что супа нет! — подумал, неожиданно приходя в хорошее настроение, Фёдор. — Тарелки-то всё равно все в шкафу разбились!»

Тут он вспомнил, что ему наказывали покормить Налима.

— Налимчик! Кис-кис-кис! — фальшиво пропел Фёдор, доставая из холодильника ещё пару сосисок. — Иди сюда, котик!

Котик не шёл.

«Наверное, уже спать лёг, — успокоил себя Сивцов. — Значит не так уж и голоден!» В кладовке что-то с шумом упало.

— Надо и мне пойти прилечь, — зевнул гроза котов. — Поздно уже…

Ночью Фёдору приснился нехороший сон.

…Будто бы попал Фёдор на войну, да не на какую-нибудь простую, а на самую главную. И попал он в плен почему-то к китайцам, а они, даже не спрашивая у него главной военной тайны, сразу повели Фёдора на расстрел. А когда проходили мимо их полевой кухни, пленённый Сивцов случайно её локтем задел и опрокинул. И разлил весь китайский суп. Прибежал тут главный над всеми мандарин и стал кричать, что нельзя такого косорукого лазутчика расстреливать, а надо его подвергнуть какой-нибудь древней китайской пытке. Например, капать ему на темя по капле воды, пока он, Сивцов, с ума не сойдёт! Тут уж другие стали волноваться, что мол, сумасшедший косорукий ещё страшней обычного. И решили Фёдора после пытки всё-таки расстрелять. Привязали его китайцы к позорному столбу, да и давай на голову водой медленно капать…

Не выдержав пытки, Сивцов проснулся.

На голову капало.